Май-Сентябрь. Часть 1: Гроза

на Неплюева. Тот отпрянул, и она облокотилась на фанерную стену.

Кусая губы, Неплюев вышел из хижины. На той стороне ущелья кричали и махали руками маленькие человечки. 10-Б с Гопником во главе. Неплюев тоже покричал и помахал им руками, изображая вертолет, затем отвернулся и стал бродить по небольшой площадке, отгороженной с трех сторон пропастью, а с четвертой — каменным отвесом. Солнце вдруг скрылось, и он, глянув на небо, чертыхнулся: на Каштак ползла туча. Необъятная и плотная, как мать-тьма.

— Ну конечно: «ясно, без осадков... «— думал он, вспоминая прогноз. — Пока вернутся... пока позвонят, вызовут вертолет... Придется ночевать. Без рюкзака, без огня, без всего...

Неплюев подошел к хижине, услышал жалобное бормотание и замер у входа.

Прислушавшись, он разобрал:

— Господи, ну почему же так по-дурному все... Угораздило меня влюбиться в этого... А он третирует меня, как дуру последнюю... А теперь еще и вместе с ним тут... Ну как мне, как мне с ним говорить, как смотреть на него?... Господи...

— Твою мать! — то ли подумал, то ли сказал Неплюев. И чуть не свалился от ветра.

Это был первый порыв, пробный, тренировочный, можно сказать; но он был такой ледяной, что Неплюев не сразу смог вдохнуть. Не дожидаясь второго, он вошел в хижину, — но второй догнал его, ввинтившись в фанерные стены, как штопор.

Надя вздрогнула.

— Надвигается буря, — громко сказал Неплюев. — Буря, — зачем-то повторил он.

Надя смотрела на него.

— Так, — продолжал он так же громко, — так. Надя. За нами приедут, ты не переживай. То есть прилетят. Вот только...

Он замолчал. Молчала и Надя.

— Ты тепло одета? А? Тепло?

Дурацкий вопрос: было отлично видно, как она одета. «Какой я дурак», думал Неплюев...

— Не знаю, — ответила Надя.

— Так... Надь!

Он подошел ближе. И — оба они вздрогнули: фанерные стены захрустели от ветра, обжигавшего сквозь щели.

— Раз она стояла все это время — выстоит и сейчас, — сказал Неплюев, и тут же в ответ ему отломился и влетел вовнутрь кусок фанеры. Сквозь дырку ударило ветром, как кулаком. Надя пискнула.

— Так! — в десятый раз сказал Неплюев, теперь уже решительно, ибо было не до шуток. — Так, Надя. Сейчас я буду говорить, а ты будешь делать, что я говорю. Ясно? Потому что я опытный в горах, а ты нет. Ясно или нет?

Надя смотрела на него, и Неплюев продолжал:

— Первое. Хижина не выдержит. Через десять минут тут будет такой потоп, что и Ною не снилось. У тебя что в портфеле? ЧТО У ТЕБЯ В ПОРТФЕЛЕ??? — заорал он, потому что она не отвечала.

— Разное, — пролепетала Надя.

— Еда есть? Питье?

— Бутерброды есть... и термос...

— Одежда?

— Нет, только на мне...

— Спички? Зажигалка?

— Нет...

— Так. Часть съешь сейчас, часть спрячем. Слышишь, что я говорю? Ешь сейчас.

— Но я не хочу. Кусок в горло не ле...

— ТЫ СЛЫШИШЬ, ЧТО Я ГОВОРЮ? — орал Неплюев. — Ешь сейчас!

— Не хочу!

— ЕШЬ!!! — Его перекричал раскат грома, еще неблизкий, но жуткий, как конец света. Надя снова разревелась.

— Ешь!...