На рассвете

ее потерянной девственности, а потом начал брать ее сильнее и быстрее; Сайна в это время целовала ее в губы и шею, а руками ласкала грудь.

— Эй, эй, красавчик, — шлюха осадила мужчину, увлекшегося не на шутку, — смотри, не спусти в нее.

— А как же мне тог... ?

— Да хоть в меня, если хочешь, — раздраженно ответила Сайна и нетерпеливо вернулась к поцелуям.

Ошалевший от счастья и вседозволенности, охранник высунул из азиаточки и, передвинувшись на коленях к стоящей раком синеволосой девице, присунул ей в зад, тут же и спустив. Сайна возмущенно дернулась, но потом лишь закатила глаза и решила не отрываться от подруги.

— Э-э... Эмм, — охранник, уже одетый, неуверенно топтался рядом, — Девченочки, а может еще раз повтор...

— Отвали.

— Пошел вон.

Девушки глянули друг на друга и рассмеялись. Абсолютно потерянный, мужчина поспешил куда подальше.

*

Когда, спустя несколько часов, город начал просыпаться, бегущие на работу люди даже не замечали двух подруг, что ели мороженное на скамейке у фонтана.

Может, если бы люди не так спешили, то заметили бы, насколько они были разными; еще заметили бы, что их одежда была странно измятой и местами все еще мокрой; заподозрили бы что-то в невинных на первый взгляд движениях, которыми они вытирали мороженное в уголках ртов друг у друга; удивились бы нежности и в то же время пошлости их быстрых взглядов...

Но людям они были безразличны.

А им были безразличны люди.