Нарвал. Глава 7 (отрывок из произведения)

простой причине, что занимавший её ранее член экипажа покинул корабль ещё до начала... чего бы то ни было, или вообще помер. А комнатёнку прибрали и приготовили для нового обитателя, которому повезло так никогда и не появиться?

Открыв одну из двух дверей (на этот раз именно дверей, простых пластиковых прямоугольников, отодвигающихся в сторону, а не открывающихся на петлях, для безопасности и экономии пространства, их единственное предназначение — отделять, разгораживать), нахожу за ней подтверждение теории: пустой шкаф. За второй — о, счастье! Крохотная душевая кабинка, раковина размером с суповую тарелку, зеркало над ней, и мой долгожданный белый друг. Надеюсь, Эрик закончит обыск комнатки без меня, потому что у меня появились дела поважнее.

Комбинезон приходится снимать почти полностью — причём материть тех, кто его придумал и сшил, не за что, он не предназначен для того, чтоб ходить в нём часами. Шлем и фонарь — на пол в углу, мебели здесь нет вообще, даже полочки — что логично, кому надо, чтобы в случае остановки движка шампунь и мыло летали по помещению? Интересно, а вода-то есть? Хлопнув крышкой, убеждаюсь в том, что таки да — ответом служит шум, и это радует просто невероятно, потому что на кабинку душа я смотрю, как на врата рая, от которых апостол Пётр отошёл покурить, открывая лазейку маленькой грешной мне. В конце концов, лишние десять минут, которые я потрачу на то, чтобы смыть с себя пот и грязь, вряд ли что-то решат, правда? Стащив комбез и ботинки окончательно, стою перед зеркалом, изучая свою шею, на которой живого места нет — пятнышки, которые оставили губы Эрика, наискось пересекает багровый след от удавки. Глаза красные, волосы... О них вообще промолчу. Такого монстра не трахнуть, а добить хочется, чтоб не страдал. Хорошо, что лампы здесь ожидаемо не горят, только мой фонарь.

Отодвинув в сторону прозрачную дверцу душевой, трогаю клавишу активатора пара — тратить много воды, пусть и рециркулируемой, глупость, а потому в кораблях и на станциях кабинки работают в двух режимах, и я, на уровне рефлексов уже, выбираю экономный. Работает! Мимоходом замечаю, что на прозрачном пластике нет присохших следов мыльных брызг. Даже странно: уборка уборкой, но чтоб на транспортнике жили прям такие аккуратисты? А был ли мальчик, тот самый пропавший член экипажа, или капитан изначально экономил на ставке?

— Эрик, я в душ, — говорю сквозь дверь, удивляясь, как странно звучат эти слова. Как-то... по-домашнему, что ли. Я совершенно не помню, как и где жила на «Светоносном», это тоже в моей «тёмной зоне», раз я офицер, видимо, своя каюта у меня таки была. А вот до того, пока служила на «Зетсубу», крейсере, где места поменьше, мы с девчонками ютились в кубрике вчетвером. А ещё раньше — кадетский корпус, до того — приют... Кажется, понятие приватности мне слабо знакомо. Мои коротенькие романы были похожи на перекус фастфудом на бегу — однокурсник или сослуживец, те самые упомянутые Эриком капсульные отели. Романтики —