Мария

выпил.

— Тебя ругала хозяйка?

— Да.

— Значит, твои истории были правдой.

— Сколько сейчас времени?

— Пять утра.

Он посмотрел в окно. Правда, солнце только начало выходить.

— Хозяйка сейчас спит. Ты можешь поехать в общежитие. Я вызову такси.

— Нет, хочу побыть еще немного. Тем более, мое общежитие открывается в шесть.

— Ведь еще пары, тебе нужно приготовиться.

— Неважно. Сегодня я не хочу.

Она легла поближе, подняла одеяло рукой.

— Ложись ко мне, — сказала она.

Он обнаружил, что проспал всю ночь так, как и лег, и почувствовал, как холодная футболка, джинсы пронзаются под кожу, и замерзает кровь, и от холода дубеют мышцы, а рядом с ней, под одеялом казалось так тепло... Он усмехнулся и посмотрел в потолок. Девушка на картине странными размытыми глазами смотрела на него. Мария опустила голову, снова укуталась в одеяло и отвернулась к стене. За окном начался дождь; стуча в карниз, просил впустить. Она заплакала. И заплакала тихо, понимая, что могут услышать. Ему казалось, что сейчас она уйдет, ведь это было отличное время, учитывая сон хозяйки и настроение Марии. Но Мария перестала плакать и затихла.

— Прости меня, — сказал он.

Она вслушивалась в стуки дождя. Это ее так раздражало, что сказала:

— Обними меня.

Он посмотрел на нее, ожидая увидеть ее издевательское лицо, но увидел только волосы. Она повернулась к нему, и из-под одеяла показалась ее тоненькая бледная ладонь. Он взял за руку, и она потянула его к себе и снова повернулась к стене, накрыв его одеялом. Только тогда он понял, как было холодно, как тепло рядом с ней то ли от того, что они были двое под одеялом, то ли от того, что у него стало чаще биться сердце. Оно было готово вырваться, когда он ощутил запах ее волос, и он заволновался, что она может услышать стуки в его груди.

До этого момента он был лишь насмешкой в ее обществе, он чувствовал, что мог быть выгнанным из этого общества, если даже безо всякой причины он им наскучит. Когда он впервые, еще только осмтриваясь, оказался в этой комнате, он почувствовал страх, что может остаться там навсегда, оказаться запертым этой жирной медузой; но и облегчение от того, что больше никогда не выйдет на улицу, чтобы не повстречать кого-нибудь, для кого он еще имеет тоскливое и скучное значение; а теперь же ему хотелось выходить на улицу всегда, чтобы увидеться с ней, но и остаться в этой комнате навсегда, чтобы держать руку на ее теплой и нежной талии. Он был готов уснуть, но вдруг ее рука схватила его руку, притянула к груди и начала сильно прижимать и массировать. Он поднял голову, она повернулась и потянулась полными, с сладким помадным вкусом губами. Он потерял голову, поддался ее неудобному от позы поцелую. Наконец, она полностью повернулась к нему, обвила его шею руками, а к ее шее он прильнул с всасывающими губами.

— Щекотно, — с улыбкой прошептала она. —