Возмездие

мне хватит?

Леа жадно обтягивала его член, мяла его в себе, сжимала и выкручивала, как тряпку, и Муньос выл в этих сладких тисках:

— Ты что? Ты же из меня все соки... — Аааа! А кто меня убить грозился? Ну, ну... Ну давай же, набухай, набухай, расти, расти-расти-расти-расти... Расти, мой маленький неугомонный таран. Ооо! Ого! Ого! А теперь за работу! Вот тебе для вдохновения! — Леа прильнула губами к его рту — и они слепились в единый стонущий, гнущийся, извивающийся, скачущий ком.

... Когда все кончилось — Леа лежала без движения, раскинув руки и ноги, а Муньос аккуратно вытирал грим с ее лица.

— Левая бровь чуть криво, — говорил он ей. — Но вообще Лолита вышла отменная, хоть новый римэйк снимай. А вот негритянка пока не очень. У них особая пластика, особый взгляд... — Но никто же не усомнился, — бормотала Леа, едва раскрывая губы. — Все поверили... — Бог не поверил, — сказал Муньос. — Тихо: снимаю линзы... — Бог — это ты? Дай сама, — Леа вытянулась по-кошачьи, оттянула веки и сложила две темно-карие линзы в коробочку. Глаза ее стали голубыми: Лолита-Лючия снова превратилась в Леа Велар. — Бог — это Бог. Ты!... Перед кем это ты изображала Лолиту?  — Не Лолиту, а Лючию. Я же тебе говорила... Помнишь Грасиэлу дель Солас? Крупную такую, высокую... которая в «Эре Эро»?.. — Я помню всех своих актеров.  — Ну вот... Сейчас она пробивается на MTV. Знаешь, какой ценой далось ей попрыгать на сцене? Позавчера она рассказала мне...

Голая Леа говорила вполголоса, вытянувшись на кровати.

— Ты бандитка! — тихо хохотал Муньос. — Ты малолетняя хулиганка! Я отведу тебя в полицию... — Где ж малолетняя? Двадцать три... — Старушенция! А ведь и правда — уже пять лет...

Они шептались еще какое-то время. Затем, как и обычно, шепот перешел в сопение, а сопение — в тишину.