Прибытие в имение

юбки рукой, застучала каблучками вверх по ступеням крыльца. Девка тенью последовала за ней, ну а вещи уже были занесены в дом.

— Дашкой, говоришь, кличут? — Перед массивной дубовой дверью, ведущей в дом, Аглая приостановилась. — Сколько здесь живешь? Что умеешь? Кому служила? Даша, веди меня сразу в комнаты, есть я не желаю, хочу воды горячей, мыться да платье чистое. — Аглая не сдерживала капризные нотки в голосе, с томной хрипотцой от долгого молчания. — Что темно так у вас? Я свет люблю, много, вели свечей в комнаты побольше...

— Дашкой, барыня... — Девка отвечала с коротким поклоном, голос ее тихий, словно шелест ветра, был приятен слуху Аглаи, понравилась она той сразу. — Не сомневайтесь, барыня, все умею, старательная... — Уже вела за собой новую хозяйку по широким полутемным коридорам, через анфиладу пустых комнат, и вверх по лестнице, едва слышно скрипя тяжелыми ступеньками, на второй этаж. Аглая и оглядеться не успевала. Запахи легкого запустения и пыли будоражили воображение — ах, она наведет здесь порядок...

Новая дверь и, внезапно, яркий свет медленно оплывающих толстых свечей, стоящих по пять штук в тяжелых бронзовых подсвечниках. Просторная комната — спальня, кровать, укрытая ворохом перин, взбитые подушки звали коснуться щекой их шелковой прохлады. Аглая ахнула, всплеснула руками, а Дашка почтительно открывала новую дверь — в ванную, кто бы мог подумать, комнату.

Через порог пахнуло на Аглаю запахом летних трав, горячим паром. Просторная ванна — бадья на гнутых ножках стояла на возвышении, а вокруг — лоханки с отварами и настоями, крынки, кувшины, и свечи, множество горячих огоньков, словно повисших в воздухе.

— Позвольте, барыня... — Пока Аглая головой по сторонам вертела, проворные девичьи руки уже избавляли ее от тугого пояса, споро расстегивали множество мелких бисерин–пуговок на платье, и вот уже скользким шорохом шелка опадает оно к ногам Аглаи. А под ноги заранее подстелен пушистый половичок, чтоб не застудить случайным сквознячком хозяйские ножки. Развязываются ленты, расстегиваются крючки, застежки — и нижняя атласная рубашка, оглаживая кожу теплыми прикосновениями, медленно соскальзывает на пол, оставляя хозяйку усадьбы в коротких кружевных панталонах. Замершая под ногами Дашка восторженно смотрит снизу вверх и помогает избавиться от последнего предмета туалета.

Медленно, словно амазонка — труп поверженного врага, перешагивает обнаженная Аглая ворох своей одежды. Запрокинув голову, глубоко вдыхая горячий аромат незнакомых трав, чувствует, как нежно обволакивает влажный жаркий воздух все ее существо. Не стесняясь своей наготы, шевелением кончиков пальцев получив от Дашки требуемую помощь — перешагивает бортик широкой бадьи, опускается в нестерпимо горячую воду, в айсбергах душистой мыльной пены. Откидывает голову на заботливо подстеленное под затылок полотенце — и замирает, чувствуя себя крупинкой морской соли, растворяющейся в теплом океане.

Дашкины пальцы, не беспокоя, а даря ощущения неги, расстегивают тяжелые заколки, выпуская на свободу спутанную гриву густых, золотистых, словно лунный свет, шелковистых волос. Частый гребень раз за разом проходит от корней до самых кончиков, усыпляя невидимой заботливой лаской. Ровно и тихо дышит Аглая, потрескивают свечи в тишине, неощутимо присутствие Дашки.