Биплан

Дашка закрыла за Юлей дверь, то напоминала новую монету — так сияла.

— Ну, папка! — довольно сказала она. — Какой ты у меня молодец! Юльке понравился, она сказала, что не ожидала, что ты такой понимающий.

— Ну ага, — хмыкнул я, — понимающий. Огорошенный — так вернее. Ты бы хоть намекнула...

— Ну прости, — сделала умильную физию Дашка. Потом спросила: — Что, правда не ожидал?

— Да откуда? — удивился я. — Можно подумать были какие-то признаки!

— Ну как сказать, пап, — усмехнулась дочь. — Ни разу не смутило тебя, что ко мне никогда мальчики не заходили? Только девочки?

— Да нет, — пожал я плечами, пытаясь вспомнить — так ли было дело. — Кто вас теперешних знает, может вы по свободным квартирам встречаетесь.

— Ну, свободные квартиры — вещь отличная, — улыбнулась Дашка, потягиваясь. — Как вспомню... М-м-м...

Она мечтательно зажмурилась. Потом открыла глаза и спросила:

— Пап, а скажи... Можно Юле у меня ночевать? Просто у неё папа... старой закваски.

— Закалки, ты хотела сказать? — усмехнулся я. — Что, не одобряет?

— Сопротивляется, — вздохнула Дашка. — Пообещал мне по заднице ремня всыпать. После Юльки, конечно.

— Можно, — разрешил я, по большей части из отцовского сострадания. Ну и чуть-чуть из желания пообщаться с Юлей, которая показалась мне неплохой девочкой.

Юля стала у нас почти ежедневной гостьей, частенько оставаясь на ночь. Пару раз остановившись ночью около двери в спальню Дашки я слышал их стоны и решил больше так не делать. Потому что — дочь, не дочь, а мыслями хочется заглянуть — как это у них. Так что ну его, от греха подальше.

Дашка переменилась к лучшему, стала не такой резкой. Нарываться почти перестала, иногда только подначивая меня в шутку. Юля, когда присутствовала при этом, поначалу тревожно округляла глаза, а потом, поняв, что это лишь шутки, стала улыбаться и смеяться. Пару раз даже предложила отшлёпать «непослушную дочь», тут же, впрочем, с визгом убежав в спальню от погнавшейся за ней Дашкой.

Я уже почти привык к их поцелуям и обнимашкам. Большего при мне они, к счастью, себе не позволяли. Хватало и того, что я достаточно насмотрелся на разгуливавшую по квартире совершенно чужую девушку в футболке и трусиках. Причём часто они были Дашкины, а на той, соответственно, были Юлины вещи.

Один раз, когда Юля, зазевавшись, наклонилась за чем-то, я увидел её грудь с довольно крупными торчащими сосками в вырезе футболки. Хорошо хоть успел отвести взгляд прежде чем был пойман, а то было бы совсем не комильфо.

Впрочем, этот первый случай быстро померк после второго, куда более эпичного. Зайдя как-то на кухню, я увидел стоявшую на коленях и тянувшуюся под стол Юлю, по обыкновению одетую в футболку и трусики. Футболка немного съехала вниз, ничего криминального, впрочем, не обнажив, ибо девушка была под столом. А вот обзор попы с полоской трусиков был просто, что называется, — абзац. Ткань обтянула промежность так, что считай её и не было. Все подробности девичьей анатомии были передо мной, пусть и под тонким слоем хлопка. Мечта эротомана,