Одна история в Олениче. Часть II-1.Воля отца

Одна история в Олениче. Часть II. Воля отца.

Глава I.

И как по Вашему должна выглядеть встреча матери и сына, которые не виделись всё лето и половину осени? Учитывая, что сын, — молодой отрок осьмнадцати зим и всё это время находился в своём первом походе в оленической дружине где-то в половецкой степи, в очередном ответном набеге, рискуя то и дело быть сражённым поганой стрелой или саблей. А мать всю жизнь души не чаяла в своём любимом и ненаглядном первенце, могучем красавце — богатыре, пылинки с него сдувавшая. И теперь, когда родное чадо где-то в далёкой тьму-таракани головой своей рискует, каждый день она кручинится, слёзки льёт, да в церковь бегает испросить у Боженьки, чтоб вернулся сыночек любимый в родные места целым и невридимым.

Это как раз про Яра и Настеньку. Яр мой старший брат. Огромный могучий, словно дуб, али медведь, но добродушный и улыбчивый, с малых лет его хвалили оленические учителя нашей школы боя для отроков, ибо равных ему в рубке мечом или секирой среди ровесников равных не было.

Я любил брата и во всё мечтал походить на него.

Старейшины-то всё мнили меня в учёные писари, — мне легко давались грамоты, что греческая, тьфу, значит византийская, что нашенская, что арабская косновязь, да и со сложением и вычитанием у меня проблем не было... Но глядя на брата, я просто с утра до вечера пропадал в школе воинского боя, упражняясь с мечом и копьём, — хоть за то, и не раз, был нещадно порот отцом по наущенью нашего старейшины.

И нынче, конечно, я дождаться не мог, когда и мне через зиму (целая зима!) минёт шестнадцать и настанет и мой черёд в рядах дружины идти в поход. Эх... как отчаянно я завидовал брату и до слёз жалел, что не могу с ним плечом к плечу оказаться в этом походе!

Настёна, Настенька, ну, или Настя, — так звали маму. Хрупкая, миниатюрная, с ладным стройным, словно у юной девицы телом, длинными аккуратными ножками и высокой упругой грудью и чудесными длинными густыми пушистыми чёрными, словно смоль волосами, мамочка по характеру была, словно родник в лесу, вечно бойкой и весёлой. Лицом она была совсем не из нашего народа. Черноокая, с пухлыми сочными губами и детскими ямочками на щёчках, — в ней явственно, как говаривали старики, проглядывались черты тавричанки.

Впрочем, того мама о себе не помнила. Ещё в детстве, лет в пять, её продали торговцам людьми. В Олениче её купил сердобольный священник отец Алексий, и долго мать в нашей церкви готовили для служения Богу, — но что-то после Чёрного года старейшины уже были не так ретивы умилостивлять небеса, — и так она стала женой нашего с Яром отца.

Отец никогда не жалел, что взял мать в жёны. Дело у неё просто само как будто спорилось, и хозяйкой она была справной... А судя по звукам и стонам, что мы с Яром частенько слышали из их опочивальни и