Одна история в Олениче. Часть II-1.Воля отца

словно иерихонская труба, кровать скрипела так громко, что я ждал, что вот-вот раздастся треск и она попросту сломается. Мама тонко постанывала, иногда громко вскрикивала под могучими любовными ударами своего сына. А ещё эти шлепки... Шлепки бёдер матери и брата друг о дружку... А может бёдер брата о её ягодицы... Я же не знал, что он там с ней вытворяет..

Вся эта непотребщина разносилась по всему дому. Впрочем, подозреваю, что и за его пределы...

Я сидел в горничной на отцовском треножнике и не спускал глаз с полуприкрытой двери в их опочивальню... Спать я не мог. Да, и как можно спать, когда в доме такой дьявольский шум? Мама снова что-то там заскулила, — вроде опять просила, чтобы Яр не орошал её своим семенем... Но видимо, сегодня Яр мог думать только одним местом. Он снова взревел, словно, раненный бык, с шумом изливаясь в мать...

Но лишь на какое-то время всё затихло в блаженной тишине... Я слышал, как они о чём-то там вяло зашептались... Яр вроде что-то рассказывал маме про поход. А потом, снова раздался его возбуждённый полурык-полурокот и Яр снова набросился на маму... И опять всё началось сначала.

Яр взрывался бурным экстазом ещё дважды. А потом кровать всё-таки сломалась... Я понял это по громкому треску дерева... Но Яр всё-равно не остановился, пока не взорвался в мать ещё раз, утолив свою звериную похоть...

Когда мама наконец, шатаясь, показалась из опочивальни на неё было жалко смотреть. Волосы безжалостно всклочены и спутаны. Она была вся мокрая от пота. А её ножки предательски дрожали, словно, от дикой усталости. И, господи, когда она вышла в свет сеней, — я увидел, что она просто с головы до ног залита семенем Яра. Её лицо, шея, грудь, живот, бёдра! Семя Яра стекало даже по её ногам... Впрочем, по по маминому лицу я бы не назвал её несчастной.

Увидев меня, мама остановилась. Потупилась на месте, словно приводя мысли в порядок и с трудом останавливая блуждающий взор на мне..

— Кир... Что ты не спишь?, — она улыбнулась мне так, будто была в стельку пьяна.

Я нарочито удивлённо воззрился на неё:

— Мама? Спать? Это как? Когда, вы с Яром подняли такой грохот? Да, тут не точно спать, — тут оглохнуть можно!

Мама смущённо опустила взор. Господи, она стояла голенькая передо мной, вся заляпанная семенем моего брата и краснела, словно, монашка. Я с вожделением разглядывал её тело... Скоро я уже отлично понимал отчего братом овладело это безумие. Один вид тяжёлых упругих грудей мамы с большими тёмными сосками мог свести с ума..

— Прости, Кир... — тихо произнесла она, не поднимая глаз, — я тут не виновата. Яр столько месяцев был в степи... Он очень соскучился..

— Мама... — простонала я, поднимаясь с места, — ты что меня за дурака держишь? Ты думаешь, я не знаю, чем вы тут занимались?

Мой голос задрожал и на миг, мама подняла на меня глаза. В них не было