На её месте

улыбка, волевые черты лица, одет неброско и в то же время контрастно для своей бледной кожи — чёрный костюм, пиджак притален и удлинён, графитовая шёлковая рубашка, чёрный шейный платок, прихваченный почти у горла серебряной узорчатой брошью без каких-либо камней. Присмотревшись немного, я понял, что брошь являет собой искусно выплавленную морду волка в окружении изящного венка из листьев. Я также заметил аккуратно сложенные вещи в углу, на небольшой софе — офисный портфель, сумка, ноутбук, кожаные перчатки, шарф, пальто, по цвету ничуть не отличавшиеся от его вечернего наряда. Вероятно, не любит он иные цветовые решения. Смотрит на меня в ответ, чуть склонив голову набок, спрятав руки в карманы брюк. Я либо никогда не видел его здесь за год пребывания в Клубе, либо просто никогда не обращал внимания на его существование. Любопытно, он женат? Не помню, чтобы я видел какие-либо кольца на его пальцах, хотя, здесь это не показатель отсутствия второй половины. Но если он одиночка, то это втройне любопытно... Красивый разрез глаз — почти египетский, кошачий, и радужка светло-голубая, словно полупрозрачный океанский лёд, даже в полумраке комнаты видно, насколько редкий оттенок она имеет. Я никогда ранее не видел таких странных глаз. Линзы? Эффект освещения? Природа? Заметив, как пристально в ответ он изучает меня — исподлобья, но жадно, словно хотел запомнить мой образ в деталях, я отрываю от него взгляд, и решаю осмотреться.

Третий этаж оформлен немного в ином стиле, не так помпезно, как второй, и самих комнат здесь меньше, но они больше. Это был так называемый «синий» этаж, однако, тёмно-бордовое, будто венозная кровь, атласное постельное бельё, отливающее в полумраке, не нарушая традиций, покоится на большой круглой кровати с кованым изголовьем, и выглядит тёмным грязным пятном, нарушая стройную гармонию холодных тонов. Не знаю, с чем связано такое упрямство, но эта дисгармония меня лично немного раздражала. Несколько картин на тёмно-синих с серебром стенах, изображающие что-то сюрреалистичное, кажется, среди них даже висела репродукция «Галатеи со сферами» Дали, трюмо с резной рамой зеркала, вход в ванную, та самая софа, и, конечно, деревянный журнальный столик со стеклянной столешницей, на которой сиротливо покоились ключи от комнаты. Словом, эта устрашающая кровать — единственное яркое и, несмотря на всю очевидную аляповатость и неуместность, тёплое пятно в этой антарктической гамме. Она, и...

— Розы? — вскидываю брови, не удержавшись от восклицания. На тумбочке возле кровати стояли бокалы, бутылка вина и ваза с не менее, чем двадцатью роскошными розами в тон постельному белью. Раскрытые, прекрасные бутоны, бархатистые лепестки, на которые причудливо ложится мягкий, тёплый свет, крепкие тёмно-зелёные стебли с острыми шипами, и широкие зубчатые листья. Кажется, он был доволен тем, что я не только ожил, но даже посмотрел на него вопросительно, и улыбкаснова тронула его губы:

— Люблю розы. — Он слегка пожал плечами. — Мне нравится их аромат.

Я прошёл чуть дальше от порога, только снова остановился у кровати. Мне хотелось извиниться, сказать,