На её месте

нет места формальности, в этих стенах царствует исключительно страсть, которой вся низменная, бытовая чепуха и вовсе ни к чему.

— Я рад, что ты пошёл за мной. — Он снял пиджак и небрежно кинул его на софу к остальным вещам. Его голос негромок, но я отчётливо расслышал каждое слово. Это признание породило новое волнение внутри меня.

Если он надеялся таким образом ещё раз поразить меня своей искренностью — у него это получилось, я сидел и раздумывал над этой информацией, недолго, правда, но зато весьма крепко.

Я понимал, конечно, к чему он клонит и чего от меня хочет, было абсолютно ясно — он привёл меня сюда не беседы вести, и я, молчаливо принимая его приглашение, невольно дал ему повод считать, что у нас с ним может что-то быть. Но эта его фраза весьма двусмысленна — она могла бы означать как то, что он рад, что я согласился быть тут с ним, так и то, что он понимает, что я сбит с толку и смущён, но всё равно благодарен мне за то, что я не отверг его приглашение. Странно с его стороны говорить об этом, упоминать, будто за какие-то мгновения моё согласие возымело какой-то вес. Мы даже не знаем имён друг друга, а в следующий раз не узнаем и лиц, если вдруг снова встретимся в этих полутёмных залах. Здесь всё — мимолётность, отсутствие постоянства, реальная игра с собственным вожделением. И я, здесь. С ним. Непонятно зачем.

Любопытно, где его жена, если он женат? Здесь ли она, или осталась дома в этот вечер, и какая она? Наверняка какая-нибудь ослепительная рыжеволосая бестия, темпераментная, как и, подозреваю, её муж, и так же, как он, любящая разного рода изыски. Иначе бы они сюда не пришли, им бы просто хватало друг друга.

Он радовался моему здесь присутствию, а мне, наоборот, снова хотелось сбежать. Поскольку я хорошо чувствовал, что обратной дороги, как в случае с моей супругой, уже не будет, если я задержусь здесь ещё на пять минут. Я не понимал толком, как отношусь к этому, но по-прежнему молча наблюдал, как он касается горлышка бутылки вина пальцами. Я уже не мог встать и уйти, ведь обратной дороги не было, время безжалостно отсекло все пути моего возможного отступления. Но что мне тогда делать? Плыть по течению? Похоже, ничего другого не оставалось.

— За нашу встречу. — Он подлил мне ещё хереса и, подняв свой бокал, коснулся им моего. Негромкий звон хрусталя растворился в воздухе.

Я поймал себя на мысли, что мне в самом деле интересно разглядывать его. Он хорошо вписывался в этот интерьер — холодный, как его глаза, немного мрачноватый, как его одеяние. Он изучал меня в ответ — скользил взглядом по моему лицу, выступу адамового яблока, к плечам, прессу, бёдрам... Меня всё ещё мучила назойливая мысль о том, что сегодня будет, и будет ли вообще что-либо, но теперь интерес пересиливал мой страх. Какой