Моя дочь — моя сучка

в одной кирпичной коробке, а предбанник, кроме всего прочего, еще и котельная. Правда, чтобы попасть в гараж из дома — нужно пройти через веранду, а вот попасть в предбанник — это нужно пройти через зимний сад — небольшую остекленную комнатку три метра на полтора. Так что топить баню, ввиду царящей в помещении плюсовой температуры даже зимой — дело часа-полутора. Её можно топить газом, а можно дровами, так как печка хоть и расположена внутри деревянного сруба, топится она из предбанника.

Два дня шел снег, и поэтому въездные ворота во двор замело, ну а я, от безделья, решил помахать лопатой с утра пораньше, часиков с восьми. Как я понял по её недоговоркам, Настя приедет надолго, и будет жить у нас до самого Нового года. Её машину оставлять напротив гаража, как обычно — я вспотею туда-сюда перегонять, так что нужно чистить двор. А значит нужно чистить пять на пять метров прилегающей территории от ворот и до дороги, кроме заваленного по самое колено снегом двор. Вроде примета плохая — в воскресение работать, но для меня физическая работа, это как медитация для буддиста. Релаксирую я так, времени подумать раздолье.

Дочка приехала, когда я уже заканчивал чистить подъездную дорогу, уже раскидав накиданные бульдозером метровые снежные отвалы с краев дороги. Она тут же зарулила на расчищенное пространство, и заглушив двигатель, захлопнула дверцу. Настя вышла из машины, вся такая красивая, воздушная, праздничная, оглушив моё обоняние каким-то тонким и звонким ароматным парфюмом, растекшимся на морозце, как облачко.

Я стоял и ждал, выставив перед собой лопату, а она подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку, попав поцелуем в уголок моего рта, отчего я недовольно поморщился.

— Колючий, — она рассмеялась, и достав из кармана куртки платочек, начала стирать с моего лица следы несуществующей помады. На улице минус двадцать, а дочь лишь в тонкой синтепоновой курточке — выше талии, в плотно облегающих её ноги и попку голубых колготах, под которыми отчетливо видна полоска её трусиков, и в белых пушистых сапогах, типа коротких унтов — до середины голени. Я тут же гоню дочку в дом, а она с заговорщицким видом хватает мою руку, и тянет меня за собой, в сторону прикрытых ворот гаража. Она открыла створку, таща меня за собой, и закрыв двери, с заговорщицким видом чего-то ждет. Я непонимающе глядя на дочь отзеркалил её маневры, мол, чего хотела?

— Ну пап, чего ты? — Настя скорчила мордашку, вывернув и поджав свои губки вбок — типа гусиной жопки, что эту её гримаску можно было назвать озадаченной, — Ты чего такой не новогодний? С мамкой поссорился?

На самом деле, глянув на неё, я вспомнил, как она заглатывала резиновый член этим ртом. А до этого, точно так же этим самым ртом, наверное, отсасывала трипперный член Валерика. Видимо я снова непроизвольно поморщился. Настя же вроде как обиделась.

— Па-ап, ты чего такой злой? — обида пропала, и её сменила какая-то озадаченность.

— Ну, — поинтересовался я,