Белые ночи

волчонком. Сейчас это была не взрослая женщина, а провинившаяся школьница, которую застукали курящей в туалете. Мое сердце тоже опустилось в пятки, лицо вспыхнуло огнем, мне стало жутко стыдно за то, что я оказался свидетелем столь интимного процесса. В два прыжка я очутился в своей постели. За стеной раздалось характерное журчание струи в ночной горшок, звякнула крышка, снова шаги и все стихло, только тиканье часов нарушало тишину.

Из комнаты тети Полины снова донесся храп, а у меня всплыла в глазах только что виденная картина. Страх прошел, вслед за ним нахлынуло возбуждение. Я в принципе знал, что женщины тоже занимаются онанизмом, но свидетелем тому стал впервые. Член вздыбился, семя рвалось наружу. Я потихоньку потеребил головку члена через кожицу, а рассохшееся кресло-кровать предательски заскрипело. Я повернулся спиной к Варвариной ширме и, зажав член в кулаке, старался двигать им как можно незаметнее, чтобы не было видно движения руки под одеялом и не раздавалось мерзкое поскрипывание. Но поскрипывание все равно раздавалось. Особенно громко скрипнуло проклятое кресло, когда я кончал. И тут раздался грохот.

— Черт! — выругалась Варвара, поднимая упавшую ширму.

— Что случилось? — к нам в комнату заглянула тетя Полина.

— Ничего-ничего, теть Поль, — успокоила ее Варвара. — Ширма упала, я ее во сне ногой задела. Спите, все хорошо.

Я старался мерно и громко посапывать, как будто сплю. У самого же были полные ладони спермы, которая вот-вот стечет на простыню. Наконец, по звуку я догадался, что Варя подняла ширму, а тетя Поля закрыла за собой дверь. Я вытер руки о майку и трусы.

Все утро Варвара прятала от меня глаза, смущалась и краснела, а я старался делать вид, что ничего не видел и не слышал. Мало ли? Может, я страдаю лунатизмом. Постепенно неловкость прошла, мы побродили по городу, зашли в пару музеев. В музее морского флота я рассказывал Варваре про корабли, поскольку много читал об этом. Она слушала с интересом, быть может, деланным, порой переспрашивала, но по-прежнему прятала глаза. У меня же после увиденного этой ночью возникло какое-то нежное чувство к этой женщине. Она мне показалась удивительно утонченной и по-своему несчастной. Меня уже не раздражало то, что она некрасива, она не казалась мне теперь старой девой и синим чулком, я почти не ощущал разницу в возрасте, мне даже хотелось стать для нее покровителем. Хотелось обнять ее, утешить, прижать к груди...

Ночью я снова никак не мог заснуть. Часы пробили час, потом два. За ширмой было тихо, а за стеной, как и вчера, раздавался богатырский храп. Внезапно я услышал тихий шепот:

— Саш, а Саш... подойди, пожалуйста.

Я встал и заглянул за ширму. Варя сидела на диване, поджав под себя ноги. Ночную рубашку она натянула на колени. Жестом она пригласила меня присесть рядом.

— Саш, ведь ты... видел вчера. Да?

Я не стал отпираться и кивнул головой.

— Я ничего не могу поделать, это моя беда. У меня с