Моя дочь — моя сучка

каком расхристанном виде она ходит по дому. И вправду, было за что — трусики и коротенькая обтягивающая маечка, сквозь которую просвечивали розовые бусинки сосков, а на пупке, который маечка не скрывала — блестела серьга пирсинга. Настя же ничего не сказала, но судя по потемневшим глазам, мне стало понятно, что она обиделась, ничем не выдав своих эмоций, и даже её ответный тон матери не был вызывающим. Покивала той, участливо спросила, что ей одевать в таком случае перед сном, и пообещала, что будет ходить в халате. Казалось бы, сгладила ситуацию, но я-то чувствовал, что это своеобразная её издевка, когда за внешней кротостью и послушанием — скрывается отчетливая неприязнь. Настя вела себя так, что её не в чем было упрекнуть, и вот тогда я понял, что предубеждение жены против дочери имеет под собой какое-то основание, которое она никак не может озвучить, придирки были мелочными, никчемными, ревностными какими-то. И дело было даже не в том, что мать больше любила сына, чем дочку, просто было что-то такое, о чем не решались говорить они обе — ни мать, ни дочь. Где-то между ними пробежала кошка, и сопоставляя факты, я догадывался, что эта самая собака обоюдной неприязни зарыта не столько глубоко — как давно. Мне было что вспомнить, для того, чтобы понять, что я раньше на эти нападки жены попросту не обращал внимания.

Так что, после этого случая, я начал замечать, что когда матери нет дома, или занята по хозяйству, Настя ведет себя со мной чуть фривольней, чем когда её мать поблизости. Вроде как упивалась своей мелочной местью. По-бабски, как они это умеют. И это, как будто, провело незримый водораздел — мать рядом, или матери нет рядом — дочка вела себя по-разному, понимая, что я это прекрасно вижу и ощущаю. Не могла она этого не знать, женщины — как и рыбы, живут хордой, то есть чувствами, нервами, инстинктами, сигналами.

Это было как-то странно и диковинно, но дальше — больше. Настя стала со мной заигрывать. Понять это мужику на пороге полтинника — не составляет труда, но все же, всё это было в рамках неких безусловных приличий. То есть — подойти сзади и закрыть мне глаза ладошками, пощекотать внезапно, или усесться мне на колени — вполне допустимые жесты между отцом и дочерью, но не при условии, что дочь уже весьма половозрелая и сочная особь — с задорными грудками, которые хочется потискать, и упругой попкой, по которой так и хочется шлепнуть. В общем, Настя балансировала на самом краю, а я, хоть и безотчетно понимал, что так быть не должно, все же допускал подобное её поведение — не пресекая. Иногда и сам потворствуя, впрочем, действуя адекватно ситуации — шлепнув её по попке, когда та слишком начинала шалить, или — начав щекотать в ответ, увлекшись.

Формальный пересмотр наших отношений случился за месяц до Нового года, в самом конце ноября, это была суббота. Это я про себя. Именно тогда я понял, что