Москва слезам не верит

—... ПОЛЕЖАЕВСКАЯ!

Костю придавили к дверям. «Буду плоский», думал он, вцепившись в портфель.

Вагон трещал по швам. Потертые и сдавленные, как в соковыжималке, люди ехали с работы и огрызались друг на друга:

— Аккуратней...

— По ногам...

— Мужчина, держаться надо...

— Стала, блядь! Пройти трудно, да? Прям ебать как трудно, да? — какой-то парень насел на девушку, стоявшую у дверей. Людское цунами выволокло ее к краю, и она вжалась в угол, где ее все толкали.

— Коззза! — парень выскочил, наконец, на перрон и исчез.

«Хорошенькая какая», думал Костя, разглядывая пострадавшую.

Треть вагона вышло прочь, и освободилось несколько мест, тут же занятых расторопными бабульками. Одно осталось свободным.

Оглянувшись, девушка нерешительно присела. «Вот таким всегда и хамят...»

В такт его мыслям откуда-то возникла непристроенная бабулька:

— Уселась! Пенсионерка!

— Садитесь... я смотрела — вроде никого не было... — оправдывалась девушка. У нее был голосок-колокольчик, как у царевен в старых мультиках.

— Смотрела она! — ворчала бабулька, утрамбовывая боками соседей, чтобы было просторней сидеть.

«И защитить некому, видно», думал Костя, глядя на Царевну. «Вот сейчас выйдет — и все... а там на нее опять наорет кто-нибудь...»

Царевна и впрямь подошла к выходу.

«Нет, так нельзя», вдруг решил Костя. Открылись двери — и он вышел прежде, чем понял, зачем он это сделал.

«И что дальше? Так и буду топать следом... а домой попрусь на своих двоих, потому что снова спускаться в эту преисподнюю нет никаких сил... Как же, ну как же заговорить с ней?» — мучительно думал он. В его голове вертелись эффектные сцены: амбалы грязно домогаются его Царевны, а он...

Костя был типичным студентом-технарем — тщедушное телосложение, сутулая спина, очки — но в своих фантазиях иногда превращался в грозного мачо, наводящего страх на врагов.

—... Дэушка! Закурить дашь?

Костя очнулся. Они уже вышли на улицу. Вокруг околачивалась обычная ночная публика, полупьяная и горластая, как гамадрилы. Двое привязались к Царевне:

— До сих пор не куришь? А давай научу? Давай? Или вот он научит. Васюх, научишь зайца курить?

Васюх облапил Царевну за плечи. Костя зажмурился.

«Если не сейчас, то потом не смогу», понял он. И ринулся в атаку:

— А ну отвали, блядь! — орал он, зажмурив глаза. — Клешню нахуй убрал, блядь! Отвалили все от девушки быстро! Быстро, я сказал, блядь! Щас заебаю, блядь! Уебы, хуи недососаные, пиздохуярища тримандоблядские, мудоебы, мать вашу нахуй пиздец, блядь!

Он вопил на весь район, надрывая глотку. Вокруг собралась публика. Гопники, приставшие к Царевне, обалдели от такого напора, и сама Царевна тоже.

— Да не ори ты! Мы просто, это самое... — оправдывался Васюх, с уважением глядя на Костю.

Через две минуты тот шел с Царевной по пустой улице.

— Вы извините, эээ... за лексику, — оправдывался Костя.

— Да ладно, ничего, — говорила Царевна, глядя на Костю во все глаза. — А вы, наверно, много тренируетесь?

— Ха! Я?... Нет, знаете, вот... как ни удивительно, но это был дебют...

— Дебют? Блестящий дебют! Поздравляю вас!

— Эээ... спасибо! Просто я хотел вас защитить...

— Защитить?

— Ну... понимаете, я еще в вагоне видел, как вам хамили