Моя дочь

и играя большими пальцами с ее сосками. Она издала мне длинный шипящий стон, когда начала кататься на мне все сильнее и быстрее.

«Я иду в ад», — подумал я, полностью уступая ей. Я знал, что больше не смогу кончить, но я был полон решимости привести ее туда. Я трахнул ее, рассчитывая свои толчки, когда она налетела на меня. У нее был второй, более слабый оргазм, затем она неохотно оторвалась от меня и легла рядом со мной.

«Я люблю тебя, папа», — тихо выдохнула она, перекатываясь на бок от меня.

Я прижался к ней сзади и обнял ее. «Я тоже тебя люблю, детка», — ответил я. Когда я сказал это без колебаний, время взаимных обвинений и ненависти к себе прошло. Несмотря на то, что было всего около семи часов вечера, я погрузился в глубокий сон.

Проснулся я около 5 часов утра.

Я осторожно освободился от Дженис, затем встал, пошел в ванную, надел нижнее белье и спустился вниз, чтобы сварить кофе. Когда он булькал последний раз, я налил чашку и сел за стол.

Сидя там, потягивая кофе, я исследовал свои чувства к ней. Да была отеческая любовь к дочери, но это было подавлено моими чувствами к ней как к женщине. Я резко спросил себя, был ли это просто секс. Да, секс был невероятным, с такой молодой женщиной, как она, с оттенком табу, которое было связано с нашими отношениями. Но это было больше, чем просто секс, больше, чем просто инцест.

Она была всем, чем должна была быть ее мать, и у меня были те же чувства к Дженис, которые я испытывал к Кэролайн очень давно.

«Бля», — проворчал я. «Я люблю свою дочь и иду в ад. ОСОБЫЙ ад».

Было странно, что как только я признался себе в этом, я почувствовал себя... лучше?... Как будто с меня сняли тяжесть.

Конечно, было опасение, если об нас узнают. Я должен был что-то с этим сделать, потому что в глубине души я знал, что происходящее между нами не остановится.

Оказалось, что Дженис уже кое-что сделала, чтобы помочь с этим. Когда на следующий день я заполнял табели учета рабочего времени на компьютере,

Я видел, что компания добавила ее как «Дженис Николс». Я нахмурился, особенно из-за ее выбора фамилии, затем махнул Дженис к моему столу.

«Как тебе это удалось?» Я спросил ее.

Она улыбнулась мне. «У меня свои пути», — сказала она с загадочным блеском в глазах. «Это сработало, верно? И никто не может обвинить вас в кумовстве».

Я хмыкнул. Мне не понравилось то, что я увидел на экране, что она использовала «Николс» вместо любого другого имени, которое могла бы использовать. Я вспомнил, когда она была ребенком, боль, которую я испытал, когда Кэролайн бросила меня ради этого засранца. Тем не менее, я должен был признаться себе, что это помогало скрыть наши отношения.

Помогло и то, что я обычно был первым на рабочем месте и уходил последним, поэтому никто не