Кристина

и отчаянием, что даже у меня от этого слегка кружилась голова.

И как неутомим был я, так неутолима была она. Я трахал ее до исступления, а она, почти теряя сознание, умоляла: «Еще! Еще!!!»

На следующее утро в дверь моей комнаты постучали. Ладно, как и машина, комната была не совсем моя, точнее, совсем не моя. Поэтому нам пришлось срочно ретироваться. Хорошо, что нам не нужно было долго собираться — одежду похватали и деру.

Мы вылезли через окно, которое выходило на заброшенный задний двор, и обычно было закрыто, оделись за мусорными баками, спугнув пару ободранных котов, и спокойным шагом направились к ближайшей станции метро.

Возле станции было малолюдно, зато вдоль тротуара выстроился целый ряд дорогих машин на любой вкус. По другую сторону сверкали галогеновыми лампочками витрины ювелирных магазинчиков и ломбардов. Кристина вдруг остановилась возле одной из витрин, и на ее глазах сверкнули слезы.

— Ты хочешь это колечко? — спросил я.

Она кивнула.

Она смотрела на скромное золотое колечко с крошечным бриллиантиком. Я ухмыльнулся, взял ее за руку и ввел в магазин.

— У тебя же нет денег, — с дрожью в голосе проговорила она.

— Ну и что? — я пожал плечами и огляделся.

За стеклянным прилавком с лотками с кольцами, цепочками, браслетами, серьгами и кулонами из золота и серебра, с жемчугом, бирюзой, сапфирами и изумрудами с рубинами стояла миловидная продавщица в скромном сером платьице. Ее короткие светлые волосы были аккуратно уложены, на лице был минимум косметики, в ушках поблескивали простые сережки, а на шейке тонюсенькая цепочка с крошечным кулончиком в виде сердечка.

Напротив прилавка со стороны высоких стеклянных стеллажей под самым потолком висели две камеры. Еще одна находилась позади продавщицы и была направлена в основном на кассовый аппарат по ее левую руку. Еще две камеры, под разными углами снимавшие вход в магазин, я заметил на улице. И, наконец, в центре торгового зала прямо на потолке висела скрытая в плафоне лампы еще одна камера. Об этой наверняка не знали даже продавцы и охрана. Итого шесть.

Камеры на улице я уже вырубил. Камеры над стеллажами опасности не представляют — обзор им заслоняют углы стеллажей, и направлены они так, что человек, стоящий у прилавка, находится для них в слепой зоне. Их можно не трогать. Самые опасные это камера позади прилавка и скрытая в центре зала. Та, что позади прилавка, не фиксирует лица покупателей, зато с нее хорошо просматривается любой, кто приблизится к кассе или попытается вынуть лотки с украшениями. А центральная фиксирует все — во-первых, она поворотная, во-вторых, у нее наилучшее разрешение, в-третьих, если изображение с других камер (кроме наружных) нигде не сохраняется, все, что снимает эта, записывается прямиком на жесткий диск и дублируется на сервере. Поэтому уничтожать записи бессмысленно. Проще обмануть саму камеру. Или вырубить ее.

Я подтолкнул Кристину к прилавку. Продавщица тут же встала по стойке смирно и улыбнулась самой благожелательной улыбкой, какой ее успели научить местные старожилы:

— Чем могу