Скелет в шкафу

случай. А Надюшка всегда потом в бане рассматривала меня.

— Прошло три года и мы, как многие в деревне, уже обжились, свое хозяйство обустроили. Я запасал больше дров, и мы иногда позволяли себе свою баньку. Потихоньку за лето я её привел в нормальный вид, и с осени мы стали туда ходить. В общественную мы тоже ходили иногда, чтоб люди не судачили про нас. На пять женщин в нашей семье был только я один. Надо и воды натаскать, и дровишек приготовить. В субботу я её готовил, а в воскресенье мы мылись. К тому времени уже, и снабжение чуть наладилось, можно было и мылом разжиться. Банька наша была небольшая, на такое число не рассчитанная. Так вот, первыми шли мы с мамой и Людкой, я их веником обрабатывал и шел в сени, дровишек подкинуть да дух перевести. Они домывались и уходили, а на смену приходили остальные девчонки. Тут уж мы мылись с толком. Я всех их сначала веником, потом вихоточкой с мылом. Ставлю их по очереди на нижний полок и драю. Мне так было удобней, я ведь рослый, а они маленькие. Вот значит мою спереди, а временами возьму, да в «бутончик» поцелую. Галина Викторовна и Танюша смеются, сами «бутончики» мне подставляют. А Надюшка все на меня заглядывается, как не гляну на неё, а она все туда смотрит. От этого у меня сразу вставал, а она, видимо, только этого и ждала. Девчонки, видя это, ещё больше заливаются.

— Да потрогай уже, Вова не против, — сквозь смех говорила Галина Викторовна дочке.

Я поворачивался к Надюшке и она начинала мусолить моё хозяйство. Было не приятно, когда она теребила мою залупу, но приходилось терпеть, а девки только потешались. В другой раз, когда я по обыкновению целовал «бутончики» моих девочек, Надюшка залезла и встала рядом с ним.

— И меня целуй тоже, — сказала она.

Конечно, я и её гладкую щёлочку поцеловал. И потом, в другие разы, я ставил их в рядок и целовал от всей души. Им нравилось, когда я обнимал их руками, поглаживая попку, а сам целовал «бутончик». Такие банные дни мы все ждали как настоящего праздника. Мама с Людкой особого восторга не выказывали, мол, просто баня и баня, а вот остальные светились от радости. Оно и понятно, ведь тогда радости в жизни было очень мало.

— Так и пошла дальше наша жизнь. Мы работали, уставали неимоверно, но всей стране плохо было. Поэтому радовали друг друга как могли. Все свыклись, и не устраивали из наших отношений никаких трагедий. Работали честно, от всей души, своими руками вывели колхоз в лидеры. Потом война закончилась, и стали мужики возвращаться домой. Только вернулись далеко не все, из наших возвратилось не больше четверти, да и те отходили еще несколько лет. Кто пил беспробудно, кто с ума сошел, а кто молчал как немтырь. Жизнь после войны налаживалась медленно, и