Время перемен

сиськи, а металл холодил кожу, но я не мог отрицать того, что постепенно завожусь. Как бы мне не было страшно и противно, но явная извращенность ситуация возбуждала меня. Я вовсе этого не хотел, но именно так все и было.
— Видишь, видишь! — триумфально расхохоталась она. — У тебя соски как камень. Да, ты, мамуля, кайф ловишь!

Сделав еще несколько толчков, она отпустила сиськи, и сползла вниз.
— Готова к ебле, ...а? Готова принять в эту беременную письку свой бывший хуй? — потершись проколотой залупой о клитор, мать простонала. — Может быть, это извращение, может быть — инцест, но, блядь, как мне этого хочется!

И вогнала в меня мой собственный член; металлический стержень царапал стенки влагалища. Это было даже хуже чем с отцом. К несчастью, в ту же минуту, что я вспомнил о нем, странное возбуждение, охватившее меня исчезло. Полный отвращения к самому себе, я только и мог, что наблюдать, как мать дрючит меня. По сути дела, получалось, что я сам себя насилую.
— Не думаю, что отец с тобой счастлив, — издевалась она. — Слишком уж у тебя узкая дырка. Мужики любят, когда она мяконькая, хлюпающая и очень, очень широкая. Если ты собираешься стать женщиной, то и пизда тебе нужна соответствующая!

Одной рукой она щипала и крутила мне соски, а другую сунула в ящик. Стоящего рядом с кроватью туалетного столика.

— Посмотри, что у меня есть, — мать злобно улыбаясь, хлестнула меня по лицу двумя дилдо из тех, что я прикупил в первый день жизни в женском теле.

Увидев мой испуганный взгляд, она расхохоталась:

— Что, думал, избавился от них? Я вытащила их из мусора, а сними еще парочку чудесных вещичек.

Не переставая смеяться, она положила мне между сисек батплаги, а на лицо — «шарики удовольствия».

Я завопил сквозь свой импровизированный кляп и завертелся как ужи на сковородке, однако сбросить мать так и не смог. Отец измучил меня этими штуками, но он-то, по крайней мере, хотел сделать мне хорошо. А мать же намеренно хотела сделать мне больно.
— Что такое? — спросила она. — Хочешь все сразу. Ах, ты, поблядушка ненасытная.

Вытащив из меня член, она широко раздвинула мне ноги своими коленями.
— Помнится, твоей суке-продавщице это очень нравилось, — напомнила она мне.

Взяв в рот нить с шариками, мать тщательно обслюнявила их, затем, медленно вытащив их, один шарик за другим, она ухмыльнулась:
— Посмотрим, доставят ли они тебе такое же удовольствие.

Прежде чем я снова закричал, она стала запихивать «шарики удовольствия» мне в попу, похлопывая при этом меня по ягодицам.

Странно, но это было не так уж плохо. Возможно, при других обстоятельствах я бы даже получил бы удовольствие. К сожалению, то, что произошло, потом никогда бы мне не пришлось бы по вкусу. Вытащив лежащий у меня между грудей батплаг, мать прижала его резиновое основание к моему заткнутому кляпом рту. Это было то самое чудовище, которое использовал папаша в «ночь игр».
— Смотри, — сказала она. — Как я натренировала твое тело.

Повернувшись, она стала медленно опускать задницу мне на