Пламя страсти

которое тебя ожидает. Скажи мне — — кто эта женщина?!

Глядя прямо в глаза полковнику, Абулшер промолвил:

— Сахиб, я не могу.

Полковник вспыхнул. Сколько раз он убеждался в том, что с этими людьми бесполезно разговаривать!

— Абулшер, я приказываю тебе назвать ее имя!

Тхалец не отвечал.

Полковник встал и нервно прошелся до окна и обратно.

— Ты женился во второй раз, у тебя будет ребенок. Если ты не скажешь, кто была та женщина, тебя выгонят со службы. У тебя не будет денег, твоя семья будет голодать, как тысячи других туземцев. Неужели ты не понимаешь?

— Значит, так будет угодно Аллаху.

Он уже смотрел на полковника без особого почтения, даже с некоторой дерзостью.

На Беллингэма накатил приступ безудержного гнева.

— Шакал! Так-то ты отвечаешь на мою доброту! Говорю тебе еще раз: мне нужно ее имя!

Абулшер отвел глаза и склонил голову, но ничего не сказал.

Полковник, вне себя от ярости, подбежал к стене, схватил висящую там саблю, выдернул ее из ножен и плашмя ударил ею тхальца по щеке.

— Говори! — — заорал Беллингэм.

Абулшер стоял молча, потупив голову.

Полковник сел за свой стол и дрожащей от гнева рукой начал писать.

— Если ты не покинешь гарнизон в течении ближайших четырех часов, и если к концу этого дня ты будешь еще в Саргохабаде, то будешь расстрелян без всякого суда. Я имею право так поступить и клянусь, что так и будет! Шастри!

Ординарец вбежал в кабинет.

— Этот человек уволен со службы. Вот приказ об этом. Проследи, чтобы он убрался из гарнизона не позже, чем через четыре часа. И еще проследи, чтобы он ни с кем, кроме своей семьи, не общался за это время. Он — — под арестом.

Абулшер поклонился и проговорил:

— Как будет угодно Аллаху. Аллах велик!

Сопровождаемый ординарцем, он вышел.

Полковник долго не мог успокоиться. Перед ним вновь и вновь появлялась картина — — голова мужчины-туземца припавшая, как будто к сулящему утоление жажды источнику, к раскрытой розовевшей щели меж бедрами белой женщины. Женщины, про которую ему так и не удалось ничего выведать. И которая, как он считал, бросила тень на всех женщин Великобритании.

И опять он почувствовал себя утомленным и сильно постаревшим.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Выйдя из дома, Эвелин подтянула длинные шевровые голенища сапог, предназначенных для верховой ...езды, и медленно пошла в сторону ворот. Весь день она помогала матери, затеявшей менять обивку стен в гостиной, и сейчас думала, как хорошо будет проскакать несколько миль.

Заметив, что лошади уже приведены, Эвелин ускорила шаги, но вдруг замерла на месте. Не Абулшер, а кто-то другой держал под уздцы Вулкана и Дэзи. Холодок тревоги пробежал по ее спине. Почему его нет? Что-то случилось? Приблизившись к незнакомому ей индусу, она спросила:

— А что, Абулшер заболел?

— Нет, мисс-сахиб, он уехал.

— Уехал?

— Да, сегодня, мисс-сахиб. Часа три назад.

— А когда он вернется?

— Его здесь больше не будет, мисс-сахиб. Он уехал насовсем. Возвратился к себе на родину.

Эвелин подумала, что сейчас, наверное, она первый раз в жизни упадет