его, именно той темной ночью. Когда дело было сделано, и он продал ей свою в далеком будущем человеческую душу.
Она ласкала его так нежно, как не может ласкать ни одна земная женщина, говоря ему постоянно сквозь дикий звериный демона стон, как одиноко там всем им в Аду, сверкая огнем и всполохами красного мерцающего пламени в тех черных своих, как сама темнота демонических глазах. И это свечение было вокруг такое же, как в ее тех глазах, глазах Цербера и демона ночи.
Свечение, окутавшее его всего, переливающееся волнами и всеми цветами радуги среди звезд. И ему казалось, что он висит там, среди тех горящих ярким огнем звезд и в этом красном мерцающем пламени.
И свет фар, вырвавшийся из-за поворота дороги той легковой машины проскочившей железнодорожный переезд возле заброшенного деревенского старого кладбища и Астафьевской церквушки.
Свет фар, свет, проходящий сквозь него. Свет поглотивший ее и его. И этот как от тех автоматных пуль удар. И все, конец. Конец всему. И самому Виктору, погибающему под колесами ночной той на скорости, пролетевшей по дороге машины, пролетевшей ночной перекресток. И эти последние три выстрела из амеровского кольта в руках предавшего его телохранителя Николая. У той прозвонившей в ночи в колокола по его убиенной душ