Пираты

Женя любил девушек. Он мысленно сравнивал их с цветущими яблонями, которых было так много в Пскове, куда он приехал учиться в педагогическом институте. Можно сказать, что он в этом институте девчоночьем действительно проехался с ветерком, потому что не осталось как будто на его курсе девушки, не внесённой в его донжуанский список. Женя был один юноша на курсе, и он любил девушек. Ему доставляло удовольствие проходить студенческими рядами, благоухавшими парфюмерией, рассматривать разнообразные виды, наклоны, изгибы; слушать лепет, шелест, позвякивание.

Довольно скоро он стал захаживать в общежитие к девушкам в гости. Его приглашали, он стал всеобщим любимцем и другом. Проводя ночи всё время в разных комнатах, он наслаждался расцветом своих подруг, с нежностью гладя на заре их розовые щёки. Наконец, цветы кончились. Женя неплохо учился и помогал другим, сессия сменяла сессию, и однажды осенью он вдруг осознал: Маша.

Маша была одна девушка на курсе. Вернее, она ею оставалась. Вернее, она словно не хотела ею быть. Она всегда была ровна с Женей, не жеманилась, не открывала для него свой крошечный бюст. Женя ни разу не встречал её в юбке или платье, никогда не замечал и следа косметики на её лице с резкими чертами. Маша носила короткую мальчишескую стрижку. Садясь на стул, она обычно расставляла ноги в вечных голубых джинсах, упираясь руками в верхнюю треть узких бёдер. Её плечи были прямы, движения уверенны и исполнены скорее атлетизма, чем грации. В ней бурлил какой-то невидимый Жене источник, который она всеми силами спрямляла в выстраиваемое на виду у Жени русло. Она буквально формировала сама себя, как если бы дерево стряхнуло свои цветы и листья и стало бы само себя тесать по живому. Обращаясь к нему, Маша называла его Евгением.

— Евгений, приходи ко мне на день рожденья.

Женя поблагодарил и обещал прийти. Нельзя сказать, чтобы он и раньше не общался с Машей, но общение это всегда было спокойное и не так сквозило эротикой, как общение с остальными студентками.

Женя вышел из института и спустился по ступеням на Торговую площадь. «Что же ей подарить?», подумал он. Солнце стояло в небе, а пожелтевшие листья висели на деревьях. С реки Великой прилетел сквозняк.

На следующий день похолодало. Дожди ещё не начались, но летним забавам явно приходил конец. Девушки надели с длинными рукавами, а за садовыми заборами засверкали яблоки.

В предпоследний день октября Женя входил в комнату Маши, неся в руках антикварный сундучок из кипарисового дерева. В довольно просторной комнате, к его удивлению, находились все студентки. Они болтали, открывали окно, доставали чашки и бокалы из шкафа, делали салат и слушали музыку. Маша взмахнула рукой, и все смолкли.

Женя поставил сундук на стол и указал на него Маше:

— Поздравляю и дарю.

Маша покраснела; Женя никогда не думал, что это с ней возможно. Но странно, что девушки не подняли её на смех и не произнесли тех слов, которые они могли произнести: