опыт на ваше древнее дерево. Но мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, Агафон, когда ты говоришь, что ничего не понимаешь.
АГАФОН: Что же?
САРА: Тебе непонятны некоторые трюки, а именно, откуда Маша взяла хлороформ.
АГАФОН: Пожалуй, ты права.
СОКРАТ: Она не всегда права.
САРА: Мы все это учитываем. Маша подготовилась к приходу Жени заранее. Под сиденьем каждого стула был приклеен клейкой лентой закрытый, но легко открывающийся пакет с хлороформом. Таким образом, на какой бы стул Женя не усадил Машу, она всё равно добралась бы до цели.
СОКРАТ: Мне неясна орфография. Почему вдруг существительные начинают писаться с большой буквы? И почему это исчезает к концу?
САРА: И Женя, и Маша учат в институте английский язык. Играя в пиратов, они подражают старому английскому, который видели в оригинальном издании Даниэля Дэфо. Просыпаясь после игры, Женя осознаёт, что игра продолжается уже на русском языке, что и отображено в орфографии до момента его дефлорации. Дефлорация возвращает в исходное состояние орфографию, но меняет грамматику рода Жени и Маши.
СОКРАТ: Маша довольно предусмотрительно не стала кормить Женю; иначе тот путь, которым она его намеревалась использовать, оказался бы занят.
САРА: Что я могу сказать? Я гораздо меньше греков знаю об этом.
АГАФОН: Не стесняйся: что естественно, то не безобразно. Карт действительно было меньше?
СОКРАТ: Мне кажется, да.
АГАФОН: Таким образом, Маша действительно подготовила карту в рукаве?
САРА: Нет, Маша вытащила трефного валета из сундука случайно. Карт было меньше на одну, но это было известно всем девушкам, кроме Жени.
СОКРАТ: Конечно, Маша в любом случае выигрывала. Если бы она стала офицером, она дефлорировала бы Женю сразу; став пиратом, она получила возможность насладиться риском.
САРА: Совершенно верно.
СОКРАТ: Маша и впрямь играла в такие игры в детстве в Гдове?
САРА: Мне она о таких играх не рассказывала. Но надо знать Машу, чтобы воспринимать её такой, какой она хотела бы, чтобы её воспринимали...
АГАФОН: Да ты её любила, как я погляжу!
САРА: Да.