Отпуск. День двадцать первый. Отъезд домой

устало сползла на сидение, а ее мать поднялась с колен и, вытирая пот со лба, уселась напротив. Боясь нарушить тишину, обе забегали взглядом по замкнутому пространству, пытаясь зацепиться за что-то интересное и отвлечься на него. Получалось плохо. В итоге Катя уставилась в запотевшее окно, через которое уже давно ничего не было видно. Горячие тела любовников так сильно разогрели пространство, что они сами все были мокрыми и раскрасневшимися. Лиза, в свою очередь, опустила глаза вниз, боясь смотреть в глаза дочери. Взгляд зацепился за изящные пальчики Кати, которыми она подергивала из стороны в сторону, глубоко задумавшись о чем-то.

В полной тишине прошло около пяти минут, когда в открывшуюся дверь сначала ворвалась прохлада, а затем вошел и властный мужчина. Он хорошенько освежился в туалете, умыв лицо и шею холодной водой.

— Ну-с, дамы, что вы решили?

Лиза вопросительно посмотрела на дочь, а та, внезапно, вскочила на ноги и отвесила матери такую звонкую и сильную пощечину, что та, аж повалилась на сидение, испуганно схватившись за лицо. В этот удар Катя вложила все: и детские обиды прошлых лет, и обиду от экзекуции, которую ей устроила мать в середине отпуска, и злость за то, что та снова не сдержала свое слово, и не защитила ее от Геннадия. Хотя при этом, она была рада тому, что доминант предложил им новую классификацию их отношений. «Раз уж их не избежать, то нужно подстроиться под предлагаемые условия и получать от них удовольствие и выгоду!» — Думала она, просчитывая в голове варианты их будущей жизни.

— Вот и хорошо. — Спокойно констатировал мужчина. — Предлагаю проветрить помещение. Катя, командуй!

Немного поразмыслив, девушка выдала, глядя в глаза своей матери, в которых уже заблестели слезы:

— Надевай платье, сходи нам за чаем! — Придав голосу искусственной строгости, сказала она, все еще злясь на женщину.

Геннадий удовлетворенно покосился на смышленую ученицу и, сев на койку, стал наблюдать за спектаклем со стороны. Всхлипывая, женщина поднялась и стала выворачивать платье, перед тем как надеть его на голое тело. Когда она потянулась за сандалиями, то Катя снова прикрикнула на нее:

— Разве я велела надевать их? Иди босиком!

Женщине ничего не оставалось, как покорно выйти из купе, оставив дверь для проветривания. Катя тут же судорожно метнулась к двери и захлопнула ее — она все еще была голой.

— Можно мне одеться? — Более спокойным тоном спросила она.

— Да.

— Спасибо.

— Как теперь будут выглядеть наши отношения и общение? — Деловито спросила она, натягивая футболку на голую грудь.

— Поймем по ходу общения. Но я бы принял твою мать на работу. А тебе хочу посоветовать следующее: не давай ей скучать, а то вы снова запутаетесь в своих отношениях. И... Хочу извиниться за вчерашнее. Это был явный перебор. Ты этого не заслуживала. — В его голосе прозвучала искренность и раскаянье.

Катя грустно улыбнулась и, поразмыслив несколько секунд, неожиданно для Геннадия опустилась перед ним на колени, взяла его руку и поцеловала