Отпуск. День двадцать первый. Отъезд домой

Геннадий о том, что она не самый главный человек в этом купе.

Девушка тут же полностью оголилась и приблизилась к растянутой женщине, которую уже начало потрясывать от неудобной позы. Катя задумалась, как же отомстить матери, да и просто сделать ей больно, чтобы та при этомпоменьше шумела. Сначала она просто подошла к ней вплотную и протянула руки к ее соскам, дотронувшись своей грудью до попы женщины.

Тонкие девичьи пальчики с интересом исследовали грудь своей матери. Но с каждой секундой Кате все меньше хотелось называть эту падшую женщину мамой. Еще до отпуска ей хотелось бы нежно обнять ее и поцеловать в щечку, а сейчас, девушка хотела до красных рубцов исполосовать плеткой спину и зад, растянутой перед ней шлюхи.

Руки дочери сначала с осторожностью исследовали соски и налитые кровью шары, но, не почувствовав особой реакции женщины, Катя стала пережимать вставшие соски между пальцами, щипать их все более болезненно и с силой, тискать ее грудь. Через пару минут, девушка уже откровенно мяла сиськи Лизы, глубоко впиваясь в них ногтями и абсолютно не щадя их. Женщина лишь тихо постанывала, судорожно сжимая веки, из-под которых вот-вот готовы были показаться крупные слезы.

Выглянув из-за спины Лизы, Катя посмотрела в окно. Там, на пожелтевшем от солнца поле, флегматично жевало сено огромное стадо коров. Проведя аналогию между жвачными животными и своей матерью, девушка снова сжала подушечками пальцев ее соски и стала в буквальном смысле слова доить ее. Ухмыльнувшись этой аналогии, она не увидела, как после этого действия, которое было больше унизительным, чем болезненным, из глаз женщины все же выкатились две слезинки и упали перед ней на стол.

Лиза тоже видела стадо и тоже ощутила себя безвольной буренкой в руках грубой доярки. К ее ужасу, поле закончилось и за ним вереницами потянулись нескончаемые деревни. В основном в них жили, конечно, старики. Как и положено пожилым людям, умаявшись после дневной работы, они расселись на лавочках у своих домов и развлекались тем, что рассматривали проносящиеся мимо них поезда. Для них это были отдельные миры с сотнями людей, которых эти огромные железные черви мчали туда, где местным жителям уже не светило побывать никогда.

В одном из этих поездов на всеобщее обозрение прямо на столе была выставлена давно забывшая о своей чести женщина, ее тело жадно мяла собственная дочь, под смеющимся, но пристальным взглядом властного мужчины.

Он же и повысил градус нервозности Лизы. Для этого ему потребовалось сделать всего несколько действий: он максимально широко раздвинул шторы и включил все четыре светильника, расположенных прямо у стола. Проезжая населенные пункты поезд немного притормаживал, но местные жители все равно не успевали хорошенько рассмотреть лица пассажиров. А вот яркое пятно в середине состава привлекало их внимание намного сильнее: голое тело женщины проносилось мимо со скоростью в шестьдесят километров в час, заставляя обративших на нее внимание людей потирать от удивления глаза и переглядываться с такими же