Юрины жопострадания

Вот вы мне все тут талдычите про глаза, а я вам говорю, что главное в женщине — это жопа. Не важно какая — маленькая, большая, средняя, как орех, та что просится на грех, плоскодонистая... Конечно, хотелось бы поокруглей, но раз уж досталась такая — сам выбирал. Неча на судьбу шпынять, коли мозгов нет. Смотреть надо было, что берёшь. Не на глаза, а на жопу. Потому что жопа — это наиглавнейший в семейной жизни инструмент. Даже главнее, чем грудь. Не верите, недоверчивые вы мои? А сходите в сексшоп. Глаз и сисек вам там не предложат. А предложат что? Правильно! Жопу с одним или двумя сексуальными отверстиями.

Я ещё в школе учился в средних классах, когда познал эту прописную истину. Была у нас училка по черчению и рисованию Анастасия Филипповна. Так у этой Филипповны была вооот такая жопа! Ни в сказке сказать, ни пером описать. Красивая до умопомрачения. Большая, но не настолько, чтобы не помещаться в проходе между партами. На неё можно было любоваться часами. Это оттого что у Стаси, так её ученики за глаза прозвали, была талия. И она была очень тонкой, не в пример жопе. Тело учительницы выглядело словно перевёрнутая рюмка. Но это-то и завораживало, и не давало оторвать взгляд от задницы училки. Ходила Стасенька в обтягивающих юбках светлых тонов, что ещё сильнее подчёркивало несуразность узкой талии и широких бёдер.

Какие у неё были сиськи? А вот не помню я, хоть убей не помню. Может и большие, а может, и маленькие. А вот голову помню. Маленькая головка с короткой причёской. Черченщица имела привычку встать подле последней парты и оглядывать класс, кто чем занимается, чертит чертежи или рисует голых баб. Следует признать, что женская половина класса тоже рисовала баб. Сначала голых, но потом одевала их в платья и шляпки. Часто, тщательно прорисовывая туфли или сапожки на высоком каблуке.

Ваш покорный слуга сидел на последней парте, что давало ему повод любоваться прекрасной жопой Анастасии Филипповны вблизи. В довольно опасной близи. Достаточно было протянуть руку... Но я, конечно, её не протягивал, а хотелось, очень хотелось, до свербения в паху. Я был скромным парнем, но не настолько, чтобы, расставив руки на длину этой самой жопы, корчить умопомрачительные рожицы для всего класса, демонстрируя, что я не только в ахуе, но и ещё в опиздинении от такого зрелища прямо перед моим лицом. Иногда я делал движение головой и беззвучно клацал челюстью, будто откусывал материю из прекрасной жопы учительницы.

Долго такое продолжаться не могло. Конечно, я доигрался. Смотреть вверх мне резона не было, да и некогда. Однажды Филипповна долгое время молча наблюдала за моими ужимками и прыжками со своей головной верхотуры. Класс, предатели такие, ни словом, ни намёком не подсказали мне, что я попался в капкан, и вскоре охотница меня свежует, как глуповатого зайчика. Делать нечего, пришлось после уроков постучаться в дверь кабинета черчения и