Судьба

в комнату, а Алена так и осталась стоять на пороге своей. Она не знала, что и думать, ей и обидно было, что Егор как бы обманул ее ожидания, и тревожно от этого нового его взгляда, от ощущения, что у Егора большие неприятности.

Алена тихо прошла в комнату, села на диван: что же делать ей?

Она попыталась читать — не поняла ни строчки. Включила приемник — чужая речь вызвала незнакомую ей прежде неприязнь. Она сидела в темноте и ждала. Чего? Она не знала, но ждала.

И вдруг в комнату тихо вошла музыка, дивная музыка ее сна...

Егор играл на пианино. Играл негромко, едва касаясь клавиш.

Алена не знала, что играет Егор. Лишь немногие произведения, популярные, что часто звучали по радио, такие, как первый концерт Чайковского, она узнавала с первых аккордов, и для нее вся музыка как бы расслаивалась на два пласта: один — огромной тяжестью прижимал к земле, другой — подхватывал, как пушинку, и уносил в неведомые дали.

Алена стояла у окна. Где-то там, за домами — Амур. Толстый лед сковал вольную реку, и не верится, что глубоко подо льдом — жизнь. Но чем сильнее сжимает мороз воду, тем ярче весеннее половодье...

Алена, розовая от волнения, вышла из аудитории и задохнулась от радости: у окна стоял Егор. Он еще ни разу не встречал ее, да и сегодня они не договаривались, а он, надо же. И кабинет нашел.

Егор шагнул навстречу, спросил: «Порядок?» и, не дожидаясь ответа, уже по лицу Алены видя, что «порядок», добавил: «Еще, небось, и на «хорошо»?» «Отлично», — с радостной обидчивостью протянула Алена и засмеялась, уж очень обижаться ей не хотелось. Егор прищурился, спросил с деланным недоумением: «И как только ты это умудряешься? Все вечера чай пьешь да телевизор смот — ришь».

Алена хотела сказать, что только в студенческом фольклоре студент за одну ночь китайскую грамоту учит, знания все-таки не в один день в голове появляются, и хотя накануне экзамена она думала, конечно, не о стилистике... Но и сейчас Алена думала не об экзамене. Она думала о Егоре, об одном Егоре, только о Егоре.

В вестибюле продавали мороженое. «Хочешь?» — как взрослый балованное дитя спросил Егор, и Алена, как дите, радостно закивала головой, хотя вообще-то она не любила есть мороженое «на ходу», когда оно тает в руках, течет по пальцам. А уж сегодня она вполне заслужила, чтобы Егор пригласил ее в кафе-мороженое. Она лукаво глянула на Егора, раздумывая: сказать? или подождать, что он скажет?... ведь не у ванной встретились, он в институт пришел за ней, к ней пришел.

— Но не на улице. Здесь, — Егор отвел Алену в сторону, за книжный киоск. — Ешь, — улыбнулся.

Алена то губы облизнет, то лизнет мороженое — Егор смотрел. Молчал. Усмехнулся: «Хоть себе покупай! Если ты что-нибудь ешь — не голоден — но хочется все бросить и бежать на кухню и, непременно, за таким же куском, как у тебя. Если ты смеешься, я еще не знаю, что