Комбайнеры

вера любила о тебе рассказывать... Ты был маленький и толстый... Смешной такой.

В разговор вступила Татьяна.

— А меня вы помните? Я Таня Ромашкина.

— Нет внучка, я тебя не помню... ты новая в нашей деревне.

— А вы не помните, как она раньше называлась?

Последовала длинная пауза.

— Как то в юности я говорил с местным лесником и он мне сказал тогда... забыл... как же...

Старик снова закашлял.

— На что было похоже название деревни? — не унималась Танюха. Старик вдруг широко раскрыл глаза и уверенно сказал — На тебя!

Андрей не понимал происходящего, он даже немного обиделся на старика, лучше бы он ничего ей не говорил.

— То есть? — нахмурился он.

— Танино... нет... Та... тьянка... нет. Татьяновка! Точно ребятишки «Татьяновка».

Андрей совсем притих, а лицо Тани засветилось яркой улыбкой. Иван увидел это и тоже улыбнулся. Казалось, они нашли общий язык.

— Дедушка Иван, а вы не знаете в честь кого была названа деревня?

Старик надолго задумался.

— Нет Танечка, не помню... Мы историей не занимались... Мы пахали, да фашистов били... Историю надо учить, а мы лишь боролись.

Лицо старика стало грустным.

— За что боролись, на то и напоролись...

Он снова замолчал. — Вы заходите ко мне ребятишки, а то одному тошно тут...

— И Верки твоей, Андрей, нет... Бабушки.

Дед лег и закрыл глаза...

— Пусть спит, — шепнула Таня, и они тихо вышли из дома. Андрею тоже хотелось спать, и он шел с единственной мыслью — завалиться на кровать. Они постояли минут пять около калитки, посмотрели на ясное звездное небо, и Андрей пошел было в сторону дома, но Танюшка, схватив парня за руку, усадила рядом с собой на скамейку, что стояла возле забора.

Андрей, прислонившись к нему, безразлично глядел в даль, где в километрах трех отсюда проходила автострада и светились фонари. Таня же грустно глядела на звезды. Андрей посмотрел в ее сторону и увидел что у нее влажные глаза, а на румяной щеке величаво устроилась крохотная слезинка.

— Танюш, милая, что с тобой?

Вместо ответа девчонка уткнулась ему в грудь и начала тихо плакать. Андрей легонько поднял Танин подбородок и нежно провел пальцем у нее под глазами, тем самым, вытирая ее слезы.

Взгляд Андрея повторил вопрос.

— Я боюсь Дрюша, что то не так.

— В чем дело?

— Я должна все разузнать. Узнать о том, что же случилось здесь пятьсот лет назад. Должна быть какая-то летопись, которая хранит те далекие события. Не могло же все забыться в конце концов. Дрюш, а ведь нас тоже не будут помнить через пятьсот лет, — и после паузы, — если мы не вспомним тех, кто были здесь до нас. Ты умираешь, вначале по тебе все плачут, оставляют водку с хлебом и сигареткой, потом грустно вспоминают, затем изредка, а потом, то есть лет через сто... Все. Ты забыт, тебя никто не вспомнит, ты как будто и не существовал. Кладбище, где ты похоронен, все перекопали и построили большой и светлый город, где живут люди, которые