Закон жанра

в десяти метрах от них, будто натолкнулось на невидимую стену, и Виктор каким-то десятым чувством понял, что эта стена растет из стеклянного взгляда Лии.

Застыв, пламя расточилось, и сквозь него проступил серый, как свинец, свет.

«Дыра в пространстве», — с ужасом думал Виктор (вот тут-то ему и стало страшно). — «Ход в параллельный мир... «И тут же понял, что хвост отвалился, и это дыра не в пространстве, а в самолете.

И еще он вдруг понял, что они падают, что уши сверлит страшный рев и свист, и что через минуту они с Лией умрут.

— Лия! Я люблю тебя! — крикнул он, не слыша своего голоса. Лия рвала с себя и с него ремни безопасности, потом схватила его за руку и потащила прямо к дыре, хватаясь другой рукой за все подряд. «Я лечу», — думал Виктор, дрыгая ногами в воздухе. У Лии на голове шевелились волосы, довольно-таки длинные, сантиметров десять, и это так поразило его, что он думал об этом все время, пока Лия волокла его к дыре.

«Что ты делаешь?» — орал он перед дырой, не слыша себя, и вырывал руку из руки Лии, державшей его крепко, как капкан.

Тогда она обхватила его за пояс так, что тот взвыл от боли, оттолкнулась — и прыгнула с ним в свинцовый ад, кипевший за краем самолета.

Сразу все отвалилось в никуда, и Виктора прожег ледяной огонь, отобравший дыхание.

Это было так неописуемо больно, что он на какое-то время расточился и исчез, схоронившись в глубине оглушенного тела.

Потом он вдруг понял, что может дышать. Глаза, обожженные светом, увидели внизу квадраты полей, игрушечные домики, и вдалеке — вспышку желтого огня. «Самолет упал, — подумал Виктор, — и мы сейчас упадем. Упадем и умрем».

Лия держала его мертвой хваткой под ребра. Выпученные ее глаза остекленели, как у мертвеца. На голове у нее бились и рвались на ветру волосы, длинные, как вымпел, и в них сверкали зеленые искры. Раздавленный ум Виктора пытался совладать с ними и с несущейся на него, как в кошмаре, землей, — как вдруг Лия сжала его больней.

«Тормозим», — понял он, не имея сил ни радоваться, ни удивляться. Земля неслась на них, явно замедляя скорость. Свист в ушах ослабел, и Виктор вдруг услышал собственный крик. Тело его натянулось, будто его вытягивал великан Прокруст: Лия тащила вверх, а великан вниз, и Виктор орал, чувствуя, что его сейчас порвут пополам. Но великан тянул все слабее, и в какой-то момент осталась только боль в ребрах, сдавленных Лией, и в коже, обожженной падением.

Деревья были уже почти под ногами. Лия выпучилась так, что, казалось, вот-вот лопнет, и Виктор, с ужасом смотревший на несущийся к нему зеленый ковер, увидел, как они тормозят — все сильней, сильней, сильней и больней в ребрах и в плечах...

Они продрались сквозь жидкую листву и приземлились плавно, будто их держал подъемный кран.

Виктор не ощутил ногами земли и сразу же рухнул в траву. Лия рухнула с ним.

«Живы» — успел