O populi! O mores! (О, племена! О, нравы!)

В пятницу двадцать третьего декабря Дмитрий заявил шефу, что продаст нахрен все секреты конкурентам, если не уйдёт в отпуск на той неделе! Шеф оценил юмор и согласился с неизбежным.

— Даже на корпоратив не останешься? Валяй, Дима, — сказал он, — всё равно последнюю неделю спишь на ходу. Давно в зеркало гляделся?

Дима ответил, что шеф тоже больше похож на кощееву смерть, чем на гендиректора. А на корпоративе без него всем достанется больше водки, закуски и свежей девчатины. С тем и расстались, довольные друг другом.

На радостях Дмитрий решил забуриться куда подальше, лучше — в другое полушарие. Ему повезло: оторвал за полцены горящий тур на большой остров в Индийском океане. Сделал первый шаг в Новый год с маленького чуда: летит, куда хотел, дёшево и сердито!

Проболтавшись более половины суток в воздухе, отпускник шагнул из кондиционированного салона лайнера в банную духоту тропического предвечерья. Группа из семи человек села в небольшой автобус, когда солнце, двигаясь непривычным путём — справа налево, торопливо нырнуло за горизонт. Моментально стало темно.

Сразу тронуться не удалось. Спутница лысеющего упитанного парня, усевшаяся у окошка, вдруг заявила, что никуда не поедет, пока не пописает. Её кавалер смущённо зашикал, наливаясь багрянцем, но девица заартачилась, повысив голос почти до крика:

— А если я тут обоссусь? Пусти, интеллигент!

Наконец, поехали. Темень вокруг стояла непроглядная, лишь впереди её разгонял жёлтый свет фар. Прививая хорошие манеры своей строптивой подруге, гундел вполголоса Упитанный. Ровная, но какая-то валкая дорога навевала дремоту.

Вдруг оказалось, что автобус стоит, а две фигуры в бесформенном камуфляже, тыча в водителя и гида пистолетами, выпихивают их из салона. На ломаном английском одна из фигур заявила, что пассажиры теперь пленники! Спутница Упитанного, вскочив, разоралась, типа, да кто вы такие, меня задерживать, но пистолетный выстрел над головой мигом охладил её пыл. Белый потолок автобуса украсило пулевое отверстие. Ойкнув, девица плюхнулась рядом с приятелем. На пол полилось...

Битый час автобус мотало по лесной грунтовке, и ещё полчаса вынимало душу полное бездорожье. Остановились. Пленников загнали в тёмное строение. Заперли двери. Женщины дружно закатили истерику. Упитанный присоединился к ним и тихонько заскулил, а Дмитрий с двумя другими мужиками принялся обсуждать обстановку, сложившуюся в духе «здравствуй, Жопа — Новый Год!» Заодно и представились друг другу. Один, без особых примет, назвался Коляном, другой, татуированный от запястий до шеи, Артёмом.

Четыре маленьких оконца засветились под самой крышей: взошло солнце. Стало видно, что незадачливые туристы заперты в большой хижине с земляным полом и стенами из толстых бамбуковых стволов, вбитых в грунт. Стволы стоят непоколебимо, оконца крохотные — не пролезть.

Несмотря на протесты испуганных женщин, Дима принялся колошматить в двери руками и ногами. Пара выстрелов снаружи, в верхнем крае двери засветились дырки, на бузотёра посыпались щепки. Он отскочил вглубь сарая.

Двери распахнулись. Два чёрных силуэта нарисовались в ярко освещённом проёме. Силуэты были женские: крутобёдрые, с тонкими талиями. В руках большие пистолеты. И снова ломаный английский: «женщин выходить!»

«К новогоднему столу?