Возвращение

любимого, соском упершись в подбородок покрытым густою щетиной. Николай лежал бездыханный, всё-таки он четыре года был не на курорте и вагонные шлюшки вдобавок отняли не мало сил. Ему не хотелось много говорить, чего ждала его любимая, он отвечал одной фразой: — Да. Анна, чувствуя усталость друга, легонько гладила руками лицо Николая, гладила бедра, ягодицы, впалый живот, приговаривая: — милый, устал, а я тебя не накормила с дороги — и встала с постели. С верху, взглянув на сжатый в комочек член, который удобно расположился на опустевших яйцах она укрыла простынкой.

— Тоже устал. Ну, отдыхайте, я разогрею наш праздничный ужин. И накормлю вас обоих — в полголоса сказала Анна, поворачиваясь, голая с вольно раскачивающими сиськами и сверкающей киской, к столу. Николай, любуясь её наготой, шумно вздохнул.

Прошло минут двадцать, как Анна занялась ужином, прикрытая спереди фартуком, подобно вагонной толстушки, сервировала стол. Её сиськи находились поверх нагрудного кармана, откуда Анна достала зубочистки в футляре и положила на стол возле зажаренного гуся с яблоками. В центре возвышались бутылка шампанского и армянского коньяка с пятилетней выдержкой. Все приборы размещены с одной стороны стола, так чтобы они сидели рядом бок о бок. За стол Колька сел, первым прикрыв свою наготу полотенцем специально приготовленную вместо салфеток. Рядом села сияющая Анна в одном переднике как была. Прогремел выстрел вскрытой бутылки с шампанским. Выпили за возвращение, закрепив поцелуем слова. Колька наполнил свой бокал коньяком, поднёс к губам Анны, предлагая хлебнуть. Она глотнула, поперхнувшись плеская на грудь и передник, прозрачный коньяк, взявши в руки бокал, она в ответ угощала своего голубка, со смехом вливая в открытый рот с золотыми зубами крепкую жидкость. Насытившись и чуть захмелев, Николай вытер жирные — после ...гуся — руки и рот полотенцем. Отбросив его на угол стола — поднялся на стул и встал во весь рост.

— Анна (впервые он назвал её полным именем), становись рядом. — Таинственно улыбаясь, позвал её Николай. В одном фартуке опершись на его руки, она встала рядом на табуретку. Он, сдёрнув наряд хозяйки, стоял с ней рядом, в чем мать родила, торжественно говорил:

«Аня перед лицом бога нашего я предлагаю тебе стать моей женой, Ты согласна?».

Вытаращив глаза от удивления и нахлынувших чувств, невеста еле соображала, в чем дело. Мелькнуло в голове, что шутит. Но Колька был более чем серьёзный.

— Согласна я, Коленька — глядя на него в упор, она тревожно ждала продолжения.

— Раз ты согласна, повторяй клятву стоя перед богом. Пусть он нас окрестит и обвенчает.

Клянёмся!: жить в мире и согласии. — Анна, вторя ему с усердием, повторяла. — Любить и кормить друг — дружку и своих детей; помогать в беде и болезнях. Клянемся! — поцеловавшись трёх кратно по русскому обычаю, Колька спрыгнул на пол и, взявши Анну на руки голую, поставил к столу. Наполнил её бокал шампанским и свой до краёв коньяком, они выпили на брудершафт и крепко целовались, обнявшись с пустыми бокалами в руке.