Бродячий цирк

внизу живота у Дианы словно камень лежал. Клоун отстранился, и его сперма, смешанная с кровью, потекла из саднящей от свежих разрывов дырочки плашмя лежащей девушки.

Он приподнял ее за волосы и ткнул лицом прямо в натекшую лужицу.
— Кто тут у нас маленькая свинья? — пронзительно взвизгнул клоун, вновь меняя голос — это он делал виртуозно — и поелозил ртом и щекой девушки в ставшей грязной луже. — Да это же наша проказница!
Она вдруг поняла, что за каменное ощущение поселилось внизу живота. Вдруг бешено захотелось испытать то наслаждение, какое изредка приходило к ней в греховных, постыдных снах. Когда она просыпалась, содрогаясь от пульсации между ног и не понимала, как такое могло случиться, и думала только о том, что только распущенные девки могут допускать подобное. Она всхлипнула, словно пьяная.
— Я знаю, о чем ты думаешь, шлюха, — эти слова потный, грязный клоун словно выплюнул. — Я знаю ВСЕ, — и он протянул ей свою грубую ладонь, как старый друг. Повторяя про себя, как заведенная «сон, сон, сон...», Диана схватила эту руку и, едва не плача от стыда и унижения, принялась тереть ею свой клитор, вход в свою истерзанную дырочку... еще и еще, но... Нет, у нее не получалось. Рука была безжизненной и вялой, как дохлый паук.
— Это ужасно... — всхлипнула Ди.
— А ты попроси меня.
— Пожалуйста...
— Что?
— Пожалуйста! Сделай так, как я хочу... — взмолилась она, испытывая непереносимое омерзение к себе самой. И тут рука ожила, напряглась, нащупала клитор и сжала его, но не больно. Один палец скользнул внутрь, второй, третий... Девушка, бесстыже раскинувшись, выгнула спину, позволяя пальцам мужчины двигаться там, где все было липко и мокро от спермы и крови. Наверное, было больно, но этого она сейчас не чувствовала. Ее накрыло совершенно новое, странное, наркотически-сладкое ощущение...

Извиваясь и крича, девушка сквозь пелену видела скачущего по заплеванной арене клоуна, спотыкающегося, падающего, подскакивающего и пружинящего, как дурацкий черт из табакерки... Бородатая толстуха, мальчик-слон, старик без ног и без рук, прекрасная женщина с двумя головами — одна хохочет, другая — рыдает... Неожиданно тело Дианы сделало глубокий, болезненный вдох, словно она не просто очнулась, а восстала из мертвых. На чистой накрахмаленной постели. Голая. Грудь в крови, правый сосок словно грызла голодная собака. Между ног липко, противно. ГРЯЗНО. Как у шлюхи. В углу — клочья ночной рубашки, испачканные красным. На прикроватном столике, рядом с догоревшей свечой, что-то лежит... что это? Диана непослушной рукой взяла предмет. Детский чепчик. Голубой. Маленький, на младенца... Отшвырнула, как ядовитую змею, и подскочила на ватных ногах, грязных, испарапанных, пахнущих конским навозом, ногах. Мечущийся взгляд упал за окно — что за пятна? А пятна те были движущимися к горизонту повозками, увозящими из очередного городка нищих, пьяных и веселых циркачей.