Волк, почти что волчара. Наш лучший санитар. Часть 1

к высоким и преданно смотрела на них снизу вверх, — она оказалась совсем карликового роста. «Да не бойтесь, это же лучшие специалисты, светила нашего тусклого небосклона!... — выкрикнула она, энергично подпрыгнув. Волки усмехнулись и самым непочтительнейшим макаром облизались. Тут у Владимира Борисовича всё потускнело и поплыло перед глазами, и приемный покой стал покрываться, покрываться, да и покрылся сизым болотным туманом. Голос люминисцентно-халатной пигалицы доносился, казалось, с разных сторон, как если бы она, бодро выкрикнув фразу, часть фразы, слово, часть слова, ныряла опять в свое болото, но только лишь для, чтобы сверкнуть из совершенно иного угла, а в промежутках её речи смеялись, ухали, завывали — сменяясь и тоже совершенно вовсю куралеся — какие-то кикиморы, лешие, вообще черт знает кто. «Вежливые. Ыух! — доносилось откуда-то слева, — Скромные в общении. Ха-хо, — звенело сзади, — Въедливые по мелочам и по-крупному. Ууу, — многозначительно гудело справа, — Абсолютно... Бульк... Преданные... Плюх... Своему делу... Блюм... Люди!»

«Волки!» — машинально поправил Блюмкин, и, взвыв, выскочил из больницы.

... Прибежав домой — сердце у него жутко трепыхалось — и оттолкнув от ворот ограды водителя, а от входной двери — вытоптавшего на асфальте свою тропинку ассистента, Владимир Борисович заскочил внутрь, закрыв засов. (Надо отметить, прервав стремительность событий, что в данном архитектурном плане великий человек придерживался принципа: «Все, что создано народом, должно быть надежно от него защищено», и потому держал на дверях исключительной тяжести амбарные замки и засовы, а снаружи — взвод военизированной охраны).

Устремляясь в спальню, пробегая мимо фехтовального зала и уклоняясь от подставленной ему щечки, Блюмкин забежал внутрь — теперь уже спальни — закрыв («Шшшурх! «) за собою засов. Прислонившись к двери, только теперь позволил он себе чуть расслабиться и сейчас съезжал по поверхности двери вниз на пол, подергиваясь от каких-то конвульсий. В дверь затарабанили. «Кто там?» — жалким голосом почти риторически спросил Владимир Борисович. «Кто, кто... Твоя верная жена... Да открой же, идиот!» — взвизгнула из-за двери Наденька...

«Что случилось, любимый», — ворковала она, заскочив в спальню и залетев в кресло, где теперь беспокойно раскачивалась, проверяя заодно состояние счетов. Заботливо и местами тревожно глянув на Блюмкина, Надежда всплеснула руками: «Что с тобой? Да на тебе лица нет!» — — «Надя, Надежда, — задыхаясь, рыдал городской управитель, — Они... Они там... Да они... «— — «Кто? Где? Почему? Прекрати истерику! — крикнула она, оторвавшись от компьютера, совершенно встревоженным голосом. — Люди тебя жутко любят, прекрати оникать!» — — «Люди, Надя?! Какие люди?! Волки! Сплошные волки кругом! Они меня ненавидят, смерти моей желают. Сожрать хотят. Мне бежать, нам бежать нужно, Надька!»