Остров. Глава девятая: Гарем гарему рознь или многожёнец

кроссовках.

— Ты чего? — Прикрываться или там делать смущённый вид смысла не было. Мне даже нравилось, вот так стоять голым перед ней. Хотя, на берегу моря, на солнце было бы приятней.

— К тебе. — Она плотно закрыла дверь за собой. — Полить?

— Для этого пришла? — Я усмехнулся, она ответила. Чертовка что-то задумала.

— Нет. — Она подошла, накатив на меня волной свежего прохладного воздуха. — Просто увидела тебя таким и решила помочь.

— Ну, полей. — Ковшик нырнул в чугунок, зачерпнул воды. — Только не замочи себя.

— А мне бояться ли? — Пуховое пальто соскользнуло с плеч, освобождая тело, затянутое в ночную рубашку. Либо так было задумано либо размерчик был чуть меньший, но тело рельефно проникало через ткань рубашки сосками, бугорками, складками. — Держись! — Вода полилась на спину, сбивая пену. — Ой! — Полковша вылилось мимо моего плеча, вымочив верхнюю часть её рубашки. Хитрюга потащила с себя промокшую рубашку, открывая постепенно ножки, аккуратно подбритые короткие волосики на лобке, построенные в ровный перевёрнутый треугольник, аппетитный животик с точкой пупка, шаловливые грудки с собравшимися волнами кружочками и пуговками сосков. — Надо сушить. — Деланно огорчённо вздохнула она.

— Тогда я протру тебя. — Я потянул полотенце, понимая, что глаза она сейчас не поднимет, так как наблюдает за растущим в размерах членом. Да, я хотел её, а какой мужчина не захочет женщину, стоящую голой возле тебя, а ты голодный если не как волк, то как Робинзон в первые полгода отшельничества? — Аккуратно.

— Протри. — Она прижалась ко мне, заглядывая в глаза.

Грудь горячими сосками обожгла мою мокрую грудь, заведя моторчик внутри. Сделать несколько шагов к кровати, держа её на руках, было делом минуты. Опуская на откинутое одеяло это приятное лёгкое тело, я невольно сглотнул. Как голодный волк, перед тем как положить на землю жертву. Она пододвинулась, не выпуская из рук мою руку, молча потянула за собой. Я чувствовал дрожание её руки, как она чувствовала ладонью другой руки биение пульса в моём члене, уже торчавшим колом. Сдерживая себя от желания наброситься на неё, вонзиться в неё, покорить напором, рассыпать по одеялу её волосы, заставить выть под собой, я принялся ласкать горячее тело. Не знаю в какой степени она была искушёна в любовных играх, но на начало каждой моей игры воспринималось как начало штурма. И каково было её изумление, а также возбуждение, когда обнаруживалось, что моя комбинация поцелуев её сосков это только подход к другой игре с её губками, уже просящих члена. Но я нырял головой между её ног, гладил языком сладкие губки в чуть колючем обрамлении, нырял языком в складки, подхватывая её влагу, ласкал нежные лепестки, вызывая у владелицы этого превосходного бутона нежности резкие выдохи, всхлипы. (Специально для — А когда мягким язычком я прошёлся по набухшему бугорку клитора, она материлась, потянула меня на себя со словами «Ну, еби! Еби! Не мучай!».

Головка окунулась в сладостную теплоту губок, поелозил там, пристраиваясь, но продвинутся вперёд так и