Страсти по шевелюре

если правильно распределить тяжесть, вес тела помогает проникуть в самые недра...

Эффект был мгновенным: курносое личико дрогнуло, застыло — только губки беззвучно шептали «ещё!», — глазки заволоклись туманом, и... Даже я, как мне показалось, кончиком члена нащупал что-то глубинное, мягкое, горячее — и успел только подумать: достал до матки!... Дашуня, обезумев, глотнула с хрипом воздух — «Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-и-и-и!...» — и дальше было нечто, о чем я вспоминаю с трудом: припадок эпилепсии, сумасшествие, истерика... Мы оба орали и плакали, терзая друг друга без пощады; я снова почувствовал, как член окунается в горячую волну, брызнувшую из Дашкиных недр и обжегшую мне яйца. Дашка чуть не вывихнула мне член, и он целый день потом болел... а я просто НЕ МОГ не кончить в Дашку, не наполнить ее своим семенем и энергией до краев, до ушей, до мути в голове!..

Спринцеваться не пошли, валяясь штабелем друг на друге и не имея сил шевельнуться, — я мысленно оправдывался статистикой, а Дашуня, по-моему, уже давно не прочь забеременеть, несмотря на все доводы разума... Посмотрим, как оно будет.

Вот так, по сути, и кончилась наша игра, не начавшись. Придя в чувство, мы снисходительно переглядывались — «что поделаешь, мол, — се ля ви», — улыбались, подшучивали над нашим животным порывом... Но — действительно — что поделаешь: увидели друг друга преображенными — и посходили с ума... Это, наверное, вырвалась наружу тайная, запретная мечта об измене, о сексе с незнакомым существом — отсюда и привкус «запретного плода», оглушивший нас, как бомба...

Краска на Дашином теле постиралась, и я смыл ее мыльной губкой, подвязав Дашунчику волосы; эта процедура возбудила нас повторно, и мы занялись любовью прямо в ванной.

Второй сеанс был медленным и нежным: мы стояли в ванной, обнявшись, терлись мыльными телами, а потом я ввел оживший член в усталую Дашину кисулю, и мы тихо танцевали свой любовный танец. В танце я беседовал с Дашей, облизывая ей мочки ушей:

— Девушка, как вас зовут?

— Меня? Олеся...

— Олеся? Какое красивое имя... Как оно идет к вашим золотым кудрям, к вашим голубым глазам...

— Я родилась в золотом поле, под голубым небом... О-о-о!..

— Полевой ветер завил вам волосы?

— Да-а-а... Я летала вместе с ним, и солнце красило меня своим золотом. А-а-а!..

— О-о-о... Девушка, что вы чувствуете?

— О-у-у... Я расцветаю изнутри. Во мне цветут лилии и васильки. Они... а-а-ах!... они распускаются во мне, и я умираю... а-а-а-а-а...

— И я умираю...

... Смертельно хотелось кончить в неё, но мне хватило ума не заиграться, и — каждый из нас довел себя душем, стараясь не забрызгать физиономии. Оргазм от душа — самый сладкий, самый нежный — и для меня, и для Дашки, — но его коварство в том, что невозможно угадать самое сладкое для партнера направление струек. Тут возможна только мастурбация... Так мы и кончили: Даша лизала мне ушки, пока я изнемогал от сладких струек, а я ей — сосочки, продолжая нашу беседу-игру...

Потом — мы, опустошенные, натянули на себя пару тряпок — и вышли на улицу.