ее примеру и вскоре увидела, что моя госпожа гувернантка, скромная мадам Эрбелó, стоя на четвереньках, как какое-то четвероногое животное, выставила свой задок напоказ месье Сильвиану, который, несомненно, пользовался своим положением со всем наслаждением, на какое только была способна его звериная изобретательность. Мы с Аннет заметили, что, скорее всего, из-за разговора между моей бабушкой и гувернанткой, невольным свидетелем которого я стала, последняя оказалась достаточно благоразумной даже в разгар своей неестественной похоти, и предприняла некоторые меры предосторожности. Или, быть может, сам человек-зверь предпочитал такой способ действия — или, скорее всего, они оба — но, во всяком случае, несомненно одно: он засунул свой огромный член в задний проход моей гувернантки настолько далеко, насколько только смог, и фактически повторил свое представление дважды, пока мы смотрели на них. Наконец он извлек свой мокрый стержень, и мы с Аннет удалились. Потом она мне прошептала:
— Завтра она не сможет ходить, мисс, но сможет ехать верхом, потому что я скажу мадам де Флерѝ, чтобы та отослала ее домой.
И чтобы положить конец моей длинной истории, скажу, что она так и сделала.