точно вставить между окном и сервантом. И сделать все как следует.
— Ясно. Значит, твой рукожоп не может тебе вставить, как следует, — подытожил Степаныч и похабно ухмыльнулся.
— Знаете, что! — Лиля рассердилась не на шутку, — я предлагаю Вам работу, а Вы...
— А я согласен, — неожиданно ответил столяр, все еще улыбаясь, и внимательно посмотрел на результат ушных изысканий: под «траурным» ногтем торчал изрядный кусок темно-коричневой серы, — когда надо-то?
— Сегодня! — выпалила Лилия, не веря тому, что все-таки умудрилась договориться с этим хамоватым мастером.
— Чем платить будешь? — спросил Степаныч, и, как ему казалось, незаметно вытер исследовательский палец об задницу, — и во сколько приходить?
— Как чем?! — опять вспыхнула Лиля, — как обычно, деньгами! Вы сколько запросите за эту работу?
— Я так не могу сказать, с бухты-барахты, — Степаныч поставил фанеру на землю, и прислонил к ноге, — надо на месте посмотреть, что к чему. — Он заглянул за вырез футболки Лилии, и она быстро скрестила руки на груди. — Договоримся. Может там работы будет, как два пальца обоссать!
— В общем, приходите после обеда. В три часа Вас устроит?
Лиле надоело выслушивать всю эту похабщину, и она уже не рада была, что договорилась. К тому же, от этого неотесанного мужика тянуло каким-то животным магнетизмом, и это ее слегка пугало.
— В три, так в три. — Степаныч в последний раз скользнул сальным взглядом по голым ногам Лили и тяжело вздохнул, — в пятнадцать часов, значит?
— Да, в пятнадцать часов, — у Лилии от этих изучающих взглядов столяра вдруг приятно защекотало в промежности, и она с испугом скрестила ноги. «Этого еще только не хватало!»
От взора Степаныча не ускользнуло внезапное смущение девушки, и он, похабно осклабившись, поправил в штанах что-то весьма внушительного размера. Лилия взглядом невольно проследила за его жестом, и краска стыда залила ее лицо. Она кивнула столяру, повернулась, и быстро зашагала к подъезду. «Подумаешь!», мысленно заговорила она сама с собой: образ палки колбасы «Сервелат» вплыл в ее сознание помимо ее воли и никак не хотел убираться оттуда, «то же мне, Иона Фалькон, Сахалинского разлива!». Лилия фыркнула, и зашла в подъезд.