Дубина народной войны

мог налюбоваться на гостью. Баб он конечно, повидал, но такой необычной красоты не созерцал ни разу. Розовое напаренное тело было стройно словно молодая березка. Тонкая талия переходила в округлую упругую задницу. На удивление на маленьком, почти детском теле виднелись огромные сиськи с коричневыми, четко очерченными сосками. Ещё более удивительным было то, что чресла у девки были не мохнатые, как у всякой нормальной бабы, а почти голые, поддернутые легким пушком, из которого торчали достаточно большие срамные губы, чуть приоткрытые, скрывающие розовое нутро. Любуясь на гостью, Герасим чувствовал, как наливается силой его уд, как на конце его, подобному шляпке молодого боровика, выступает прозрачная капля, как кровь бьётся в каждой жиле. Он видел как отойдя после парилки, Альфа стала смотреть на него, сначала украдкой, а затем прямо, и как поползли кверху её тонкие брови, когда она увидела растущий мужской елдак.

— Если господь направил меня в руки этого дикаря, то кто я такая, чтобы противиться воле его. Герасим видел, как она неожиданно встала на колени и поползла к нему, виляя упругой жопой. Примостившись между ног, баба взяла елдак и словно котёнок стала тереться о него мордочкой, а затем, подрачивая его двумя руками, попыталась запихнуть себе в рот. Первый раз в жизни Герасим встретился с такой срамотой. Залупа не входила в ротик бабенки и тогда она начала быстро-быстро лизать ее своим язычком, тренькая по уздечке. Она меняла темп, прижимала его хуй к своему лицу, остукивала им по губам, лизала большие волосатые яйца и при этом умудрялась ворковать своим нежным голоском как горлица.

— Ох тыж, сука течная, — зарычал мужик, чувствуя, как на него накатывает сласть и начал пускать ей белые тягучие струи на лицо. Она, как птенец, открыла свой ротик, показав белые ряды зубов, и стала глотать молофью. Но спермы накопилось так много, что она стекла по губам, подбородку, покрыла суслы и залепила глаза. Когда извержение закончилось, девка стала собирать пальцем семя с лица и отправлять себе в рот.

— Грации, сеньор, — бормотала она.

От увиденного зрелища, хуище Герасима снова налился силой. Встав, он подхватил ее на руки и, сжимая упругую сральницу, стал аккуратно насаживать бабёнку на кукан. К удивлению, здоровенный елдак полностью вошел в горячую мокрую пизду и мужик стал подбрасывать ее на себе, а она обвила его ногами и руками, прижимаясь все горячим телом и бормотала: «Си, си, си, сеньор!»

Пизда у бабы оказалась широка и глубока, так что Герасим порой не чувствовал соприкосновения с ней хуя. Покачав ее тело некоторое время, он спустил ее с рук и поставил раком. При тусклой лучине было видно, как алел провал между стройных дебелых ляжек. Он стал пристраивать конец к её естеству, но она вдруг ухватила его ручкой, направила головку чуть выше и сама насадилась на член.

— Ах ты ж, содомская блудница! — простонал мужик. Но ощущение плотного горячего кольца, стискивающего