Кого мне ещё попросить

что делала она это весьма ощутимо. Пару раз попытался подкинуть её, чтобы сбросить, но она просекала эти попытки и держалась.

И всё-таки остановилась, просто сидя на мне. Честно говоря, даже немного приятно было от ощущения сидящей на мне пусть родной, но девушки. И... упс! Надо снимать ребёнка, а то мой интерес сейчас снизу её давить будет. Ещё заметит, не дай бог.

— Давай-ка слезай, — сказал я. Юлька не торопясь встала и я поспешно сел, маскируя выпуклость на шортах. Дочка посмотрела на меня задумчиво и ушла.

Где-то через месяц я мог смело сказать, что Юлька не соскочила с тренировок. И будить её стало легче, и получаться у неё стало лучше. Да и фигура становилась всё подтянутей, что, с одной стороны, меня радовало, но и смущало одновременно. Потому что наблюдать за ней Юлька просила по-прежнему, настойчиво упрашивая. А поскольку она становилась всё привлекательнее по фигуре и не спешила менять трусы с топиком на что-то другое, то мне приходилось коситься на все её изгибы и выпуклости, уже через пять минут тренировки кладя ногу на ногу. Учитывая отсутствие рядом жены, стравить пар было решительно не в кого. Раз в неделю я сдавался, помогая себе рукой в душе. Но помогало это слабо, желание возникало стабильно каждый раз во время её тренировок.

Вот и сегодня я, стараясь делать это незаметно, смотрел на бёдра Юльки, делавшей наклоны вперёд руками до носков ног. Не выдержав, скользнул взглядом выше, на хорошо видневшиеся под тонкой тканью бесшовных трусов складки половых губ дочери. Блин, выругался про себя, как на витрине всё. И будь я её парнем — фиг бы она у меня тут доделала тренировку. Да ещё и соски торчат как кнопки... Эх, что за жизнь! Обещался помочь — надо терпеть и помогать.

Закончив, Юлька смахнула пот со лба, встала, уперев руки в бока.

— Ну как? Получается у меня?

— Получается, — кивнул я. — Ты умничка.

— Спасибо, — заулыбалась дочь. Потом спросила: — Можно я у тебя спрошу кое-что? Только сначала в душ схожу.

— Давай, — кивнул я.

Вернувшись в шортах и футболке, Юлька села рядом со мной, помолчала и сказала:

— Пап, а ты можешь пообещать, что никому не расскажешь о нашем разговоре сейчас?

— Обещаю, — сказал я. — Но если что-то очень серьёзное — то придётся и маме рассказать.

— Ну... — Юля помялась. — Маме не надо. Ты лучше сразу скажи, если не сохранишь всё в тайне. Я тогда лучше не буду говорить.

— Так, говори всё как есть, — напрягся я. — Обещаю — ничего маме не скажу. Но уже волнуюсь.

— Не волнуйся, — дочь взяла меня за руку. — У меня вопрос к тебе. Такой... очень личный.

— Спрашивай.

— Пап, а куни... это очень приятно?

Я опешил, глядя на покрасневшую Юльку. Послышалось?

— Э-э-э... Повтори, а то мне послышалось...

— Не послышалось, — сказала Юлька, нервно покусала губу. — Куни очень приятно?

— Дочь, да почему ко мне-то с такими вопросами? — взмолился я. — Это тебе маму спрашивать надо, она-то