Лёгкие деньги. Часть вторая из двух

губы.

Искор нетерпеливо махнул посохом.

— Шла, да-да, это и ежу понятно, — холодно сказал он. — Брось нож.

Девушка выставила вперёд открытые пухлые ладошки.

— Искор...

Айнеке могла поклясться — лиса на оголовье оскалила деревянные зубы.

— Нож, — с нажимом произнёс волхв. — Я начинаю думать, что ты хочешь нас задержать, Божена.

Мавка осторожно тронула волхва за плечо. Искор вздрогнул. Но взгляда от светловолосой не оторвал. Напрягся даже сильнее прежнего.

Морок? Наваждение? Айне моргнула для верности — раз волхву удалось отвести ей глаза. Но тогда всё было иначе. Но будь тут настоящая Божена, стал бы вставать в позу? Или впрямь сошел с ума? Или задумал что-то нехорошее?

Лисьи глаза сверкнули огнём. Божена испуганно пискнула. Как-то, на удивление ловко, махнула ручкой. Прямо пред её носом, из воздуха, появился нож. Мгновение он висел в воздухе, после чего со звоном упал на камни.

Трое стояли, молча глядя друг на друга.

— И что теперь? — разочарованно произнесла Божена. Девушка не казалась больше испуганной. Скорее раздраженной. — Дашь мне сказать, или натравишь мертвецов, а?

Искор мотнул головой себе за спину.

— Ты отведёшь меня прямо к нему. К виллу. Ты поклянешься, что дорога будет самой короткой. Что не причинишь вреда ни мне, ни Айнеке. Ни себе. И что будешь молчать, пока я сам не отменю это обязательство. Клянешься?

— Клянусь.

— Веди.

Божена гордо задрала подбородок. Обожгла Искора презрительным взглядом. Но зал пересекла по дуге, опасаясь приближаться к волхву. Девушка, быстро шлёпая черевиками по камням, направилась к глухой стене. Айне открыла было рот, чтобы предупредить — мало ли чего сделалось со зрением. Но Божена только махнула рукой, словно отгоняя комара. Мир дрогнул. На месте стены образовалась арка.

Посох легонько ударил замершую мавку пониже спины. Айне испуганно подпрыгнула. Метнулся к потолку тихий вскрик.

— Не отставай, — буркнул Искор, проходя мимо.

Момент, когда можно было отреагировать, достойно порядочной девушке, был упущен. И Айне, на дрожащих от волнения ногах двинулась следом.

Зала сменилась узким, наполненным голубым светом, коридором. Вдоль стен вился сложенный из камушков узор — бесчисленные оттенки синего сплетались, образуя волны, водную толщу под ними.

Там, ближе к полу, метались, сверкая чешуёй, рыбки.

Айне удивленно моргнула. Волны двигались. Рыбы плавали. Вращали круглыми, без единой мысли, глазами. Хлопали жабрами.

То, что мавка приняла за искусную мозаику, на деле оказалось живым, подвижным камнем.

Мгновение восторга сменила тревога: рыбы замечали гостей. И, не отставая, плыли следом. Их становилось все больше и больше — из каменных глубин к стае прибивались сородичи.

— Искор, — шепнула мавка.

Волхв никак не отреагировал. Деревянно постукивал посох. Шлёпала кожа черевик.

Рыбы заполонили стены так, что стало не видно воды — коридор залил беспокойный серебряный свет, отраженный от чешуй.

«Буду смотреть на потолок», — решила мавка.

Каменный свод украшали простоватые квадратные люки — сквозь них-то и попадал в коридор дневной свет. Айне улыбнулась. Солнце. Хоть что-то родное. От него и она, и её сестры берут силу.

Люди, бывает, и луне радуются. Не от большого ума: им, как мавкам, только солнце друг да опора.

Улыбка погасла, ровно как и вспыхнула.