Лёгкие деньги. Часть вторая из двух

быстро понял, отчего Молша прозвали Молшем — воин постоянно молчал.

— Сенокосник, ну скажи, где бражка запрятана, — сказал, покачиваясь на пне Базык. — Выдай тайник-то. А я тебе это... нож подарю. Хошь?

— В который раз тебе говорю, нет у меня ни браги, ни медовухи, ни пива, ни чего такого. Да и где б я все это варил, присмотрись?

Базык грустно вздохнул.

— А можеть ты и впрямь волхвина? Наколдуй.

— Умей влохвы колдовать медовуху, не пришлось бы добрым людям их сжигать.

Брови вольца удивленно приподнялись. Затем опустились.

— О! Я понял. Их любили б?

— Нет. Они бы спились и вымерли.

Парень почесал щёку.

— А ты не дурак, травник. Можеть все так и было, а? Люди тока и делают, что свистят. Вот и про сжигания разные насвистели. Ну что, наколдуешь?

— Такого не умею.

Солнце поднялось над горизонтом, разгорелось, обещая жаркий день. Туман сел на травы, густой, без единого ветерка воздух сделался пряным, влажным. Душным.

Молш закатил черные глаза к небу. Что-то пробурчал на неизвестном Искору языке, сплюнул под ноги.

— Надоело, — буркнул он, обращаясь к Базыку. — Буду девку смотреть. Сиди тут.

— Дырку в ней не прогляди, глядун, — вполголоса бросил Базык.

Смуглый пинком отбросил поленце. Топорик со стальным звоном вонзился в притолоку. Рядом с ним ужалил рассохшееся дерево кривой нож. Молш расстегнул кафтан, поправил штаны. А затем скрылся в полутьме овина — за его спиной хлопнула дверца.

— Я апосля тебя побла... погля... смотреть буду, в общем. Понял? — крикнул ему в след прыщавый. Пробурчал под нос: — Сыч, древний хер. Сам — то не на рубку пошел. Не дело, одно удовольствие. Пытай да щупай, а мы тутава печемся со сратой робой.

— Да вы ж с ней земляки, — не выдержал Искор. — По говору слышу. Ты с восточного порубежья, и она тоже. Ошьевец, может быть, или где-то под ним. Может вы из соседних деревень, неужели не жалко?

Базык бросил на Искора неприязненный взгляд.

— Тоже мне, иньша нашелся, мораль читать. Вы, северяне обгаженные, все как один балаболы. Тока бы чо сказать. Баба она и за Большим Камнем баба. Тока эта простая да скушная, как жизнь чернеца, и все тут.

— И все ж таки не жалко? — продолжал Искор.

Из овина донесся сдавленный писк.

— Я не для того пошел к во... воинам, в общем. Не для того за железо берусь, чтобы смердятину да рабов жалеть. У кого судьба на коне скакать, а у кого на кортах стоять, булки раздвинув. Это замысел богов, и я супротив него переть не смею, и тебе не советую. Наколдовал бы мёду, а то ты никакой не волхв, а хрен собачий. И надо бы по уму тебя прирезать, бесполезного.

Искор задумчиво посмотрел на солнце. Протянул к нему руку.

— Ладно, — вздохнул он, щелкая пальцами, — будет тебе колдовство.

Оголовье посоха, выполненное в виде лисьей головы, змеёй метнулось к удивлённому лицу Базыка. На огромной скорости врезалось в переносицу вольного брата.

Парень кубарем слетел с пенька, смешно подбросив ноги.