Далее интимно!

ними тётя Маша. Мама на полголовы выше тёти и полнее. Полнотой, конечно не сравнима с Фаинами — они полнее. Мама скорее кругла всеми частями тела — лицом, грудями, животом и попой. Вывод: моё сознание тянется к полным... Недолюбленный я.

Тётя Маша расплакалась новостям, сказала, что и мне нужно поступить учиться. И сразу поинтересовалась можно ли будет взять старый линолеум — в нашей прихожке уже совсем дырявый. Мы пообещали разузнать. И тут тётю понесло. Нужно ещё про унитаз, про смесители с раковинами, узнать. Хорошо хоть старые обои ей не понадобились.

Ночь я толком не спал — болели все мышцы. Казалось даже ушные мускулы ноют. Утром я глянул на сестру и понял, что и она в таком же положении. Но обязательство взяли — нужно выполнять. Хорошо хоть Фаина поняла наше состояние, заставила отдирать обои в остальных комнатах
и запихивать листы по мешкам.

Наказ тёти мы выполнили — можно забрать всё, что подлежит вывозу на свалку. Генсек вечером вновь выдал зарплату. Ритка уже замечталась, что и на дискач сможет сегодня вырваться. И только подходя к своему дому я вспомнил, что оставил Нокию на работе. Подумал, что с ней до завтра ничего не случится, но Ритка сказала, что может мне позвонить из клуба. Поплёлся.

Вероятно, это тоже можно счесть удачей.

Грудью на кóзлах лежит женщина, голожопый мужчина долбит её в размеренном темпе, оглашая полупустое помещение звонкими шлепками по полным ягодицам малярши. На Фаине так же приспущены штаны, трусы, а рубашка, наверное, сброшенная в спешке, лежит у ног.

Я не специалист, половой акт видел лишь единожды, возможно так и происходят все соития: Фая не учувствует в процессе, лишь изредка примащивает лицо на сложенные крестом руки.

Зато Геннадий активен: то шлёпнет ладонью по ягодице, от чего волны расходятся, как на желированной поверхности, то гладит спину Фае и пытается расстегнуть лифчик. Одной рукой ему не удаётся — другой он ухватился за круп. Ему помогает Фая — завернув руки за спину, быстро справляется с крючками. Чашки бюстгальтера так и лежат на столешнице, но теперь мужчине удобно пропустить одну руку и мять сиську.

Я так поражён наблюдением, что не заметил своего возбуждения. Член, находящийся в неудобном положении, уже трещит, как в бурю ствол дерева.

Старые брюки до того узкие, что мне нужно расстегнуть ширинку и пояс, чтобы поправить пенис. Скрип замка молнии до того силён, что его услышали...

— Ты чего вернулся и наблюдаешь? — Генсек не то чтобы в ярости, но озлоблен.

— Сотовый оставил здесь. — о том, как давно я наблюдал, ему, наверное, и самому понятно — мой пенис до сих пор выдавливает ткань штанов.

Женщина же гораздо спокойней его, сначала подтянула трусы со штанами, при этом я увидел провис грудей,
оттянутых гравитацией. Затем, отвернувшись, застёгивает лифчик.

— Стучаться не учили? — мужчина тоже поправил свою одежду.

— Покорнейше прошу меня извинить, ибо не счёл нужным, так как за несколько минут до этого вышел отсюда. — видимо сказалось чтение исторических повестей. — Можно мне сотку забрать