Вторая любовь — последняя справедливость

который напал на его отца. Его действия частично подпитывались чувством вины. В три быстрых шага он добрался до того, как мужчина меньше него ростом успел подняться на ноги для защиты. Это позволило Оскару поднять его за лацканы. Слюна попала в лицо Джона, когда у Оскара буквально пошла пена изо рта:

— Мой отец не бросал нас! Никогда! Его призвали служить во флоте во время первой войны в Персидском заливе. С каких это пор мы говорим, что люди, служащие своей стране, бросили свои семьи? Если вы, блядь, осмелитесь сказать в вашей статье, что папа нас бросил, я подам в суд на вашу задницу. Вашу и вашего гребаного журнала. Пока мой отец воевал там, и в него стреляли, этот образец материнства и женственности, вон, счел возможным трахаться с ничтожеством, о котором вы пишете статью, с человеком, недостойным лизать сапоги моего отца!

На протяжении всей этой тирады Оскар не спускал глаз с Джона, поэтому не видел выражения на лице матери. Кевин же видел. Карен побледнела как полотно.

— А не сказала ли она вам также, что трахалась с ним в течение года, прежде чем моего отца призвали, и в течение многих лет после того, как он вернулся? Рассказывала она вам, что обычно водила нас к нему и оставляла снаружи, пока сама была в спальне с Филиппом, черт возьми, Дю Монт? — Джон покачал головой. Не удовлетворившись ответом Джона, Оскар выплюнул:

— Так что, если вы хотите поговорить о том, как кого-то бросают, поговорите с ней об этом.

Его гнев утих, Оскар отпустил его, и Джон упал на диван.

— Не говорила ли она вам также, что приказала нам ничего не говорить папе? Что, мол, если мы это сделаем, это разрушит семью? Что она солгала нам, когда говорила, что папа знал о ее романе, но не хотел, чтобы кто-нибудь публично это признавал? Что конфликт, который это вызвало у нас, вбил клин между нами обоими и папой? Что он заставил меня потерять уважение к своему отцу и побудил меня покинуть дом, едва я смог, и с трудом разговаривать с ним в последние четыре года?

Взгляд Джона оторвался от сердитого лица Оскара и переключился на его брата. Кевин кивнул, соглашаясь с братом. Выражение лица Джона автоматически стало выражением отвращения, когда он перевел взгляд на Карен.

Она увидела этот взгляд, и годы самообмана начали рушиться. Еще четыре месяца назад у нее было все: муж, который ей поклонялся, сыновья, которые любили ее, и экзотический, утонченный французский любовник. Любовник, наличие которого было оправдано до тех пор, пока Роб ничего не знал. Конечно, ей пришлось сделать несколько сомнительных вещей, чтобы сохранить секрет, но никогда ничего неоправданного. Еще до того как мальчики вернулись домой, она увидела в глазах репортера, что он понял, что чистая и незапятнанная любовь, которую она испытывала к Филиппу, оправдывала обман.

Теперь ее возлюбленный мертв, и она понимала,