Постой

Его потом Айгулька отчистила да починила, как новенький стал.

А пистоли самолично попробовал и с тех пор к пальбе приохотился.

Сняв перевязь с огневым припасом он положил ее на лавку и распустив ремешки на левом боку снял через голову тяжелый юшман. Придирчиво осмотрев бронь недовольно поморщился. Шатания по болотам не прошли без следа, ржа кое-где тронула звенья кольчуги и широкие железные пластины прикрывающие грудь и брюшину.

Ну, ничего приедет домой там все песочком отчистит, просушит, лампадным маслицем смажет... Бронь от которой зачастую зависела жизнь ратного человека требовала постоянного ухода и пригляда.

Вслед за броней Ерема избавился от провонявшего потом и тиной поддоспешника, который у него тут же забрала хозяйка.

— Просушить повешу. Потом. — И после секундного колебания опустившись на колени перед сидящим на лавке мужчиной, принялась стягивать с него грязные, промокшие сапоги.

Ерема любовался ее красотой. Женщина действительно была красива.

Не той яркой девичей красой, что туманит голову и заставляет кровь быстрее бежать по жилам, разжигая в чреслах жаркий огонь.

Она была красива той истинной красотой повидавшей жизнь женщины, уже успевшей вкусить и сладость любви и горечь разлуки. Той красотой в которой воедино слились и радость обретенного материнства и печаль вдовьей утраты. Той красотой, что проникнув в самую душу остается там навсегда.

Варвара развернулась ко второму постояльцу, Татарин сидел и с наслаждением шевелил растопыренными пальцами босых ног.

Женщина тихонько выскользнула за дверь.

Лежа на полке Ерема тихо млел. Душистый, пахнущий хлебным квасом жар окутывал расслабленное тело, погружая сознание в блаженную истому. Потому верно он и не обратил внимание на то, как негромко стукнула дверь, на шипение кваса выплеснутого на раскаленные камни и на тихие шлепки босых ног по влажным доскам банного пола.

Когда распаренный веник впервые прошелся по спине Ерема охнул и повернул голову. В жарком, банном полумраке перед его взором колыхнулись полные груди с крупными ягодами сосков, блеснули влажной кожей выступающая вперед складка живота, округлые бедра и призывно манящий треугольник мокрых, русых волос между ними.

Ерема осторожно положил ладонь на внутреннюю часть женского бедра и медленно повел ее вверх.

Веник на спине на мгновение остановился и вновь продолжил свою работу. Правда ритм несколько изменился. Варвара молча переступила на месте слегка раздвинув ноги и как-бы приглашая мужчину продолжить начатое.

И Ерема продолжил. Рука плавно ползла вверх по распаренной коже, все больше и больше приближаясь к самому сокровенному. Дыхание женщины участилось, а веник на спине почти остановился. Ерему это совершенно не волновало, его рука уже погрузилась во влажные заросли... Там было жарко, влажно и скользко, рука совершенно свободно скользила по складкам и бугоркам, а запах..

Еремины широко раздувшиеся ноздри уловили ни с чем не сравнимый запах. Запах пробившийся сквозь банный дух. Это был запах, который невозможно спутать ни с каким иным запахом в мире. Запах который туманит мужчинам голову и толкает их на безрассудства заставляя совершать подвиги и злодейства. Запах безумия и страсти... Так может пахнуть только