Раб

Микеле.

Я сидел на берегу и смотрел на волны, медленно набегающие и отступающие назад. Никогда не устаю от этого зрелища, мне нравится неторопливость и неотвратимость движения воды. Наверное, это мой способ смириться, принять жизнь такой, как она есть, мой способ жить дальше.

Море отражало синеющее над головой небо без единого облачка. Здесь это редкость — обычно небо серое и хмурое, затянутое облаками, солнце выглядывает из прорех в них ненадолго и снова прячется. Холодный, негостеприимный мир, скудная земля, дающая малый урожай как великую милость.

Мой мир не такой. Мое море всегда яркое — синее на глубине, зеленое возле самого берега. Мелкий, почти белый песок, бездонное небо, горячее солнце. Оно отражается от песка и слепит глаза. И не знает, что такое лед.

Снег и лед я впервые увидел здесь. И понял, что такое холод. В первую зиму я едва не умер от него. И не знаю, радоваться ли тому, что все-таки выжил.

Я закрыл глаза. И снова ухнул в прошлое.

Увидел колышущуюся передо мной огромную толпу. Почувствовал запах пота и кожи доспехов. Почувствовал рукоять меча в судорожно сжатых пальцах.

Мой первый бой. Тогда я не знал, конечно, что он же будет и последним. Я стоял в третьем ряду и через плечи соратников пытался рассмотреть тех, с кем сейчас буду биться. Мне казалось, что их много, очень много. Я не мог рассмотреть ни одного лица, зато хорошо видел блестящие на ярком солнце острия мечей и наконечники копий. И каждое из них направлено прямо на меня.

Тогда я понял, что боюсь. Боюсь боли и смерти. Это все по-настоящему. Это не учебный бой, где наставник все остановит при реальной опасности. Колени начали подрагивать от напряжения. Я стиснул зубы, испугавшись теперь того, что мой страх кто-нибудь заметит и покосился на стоявшего слева Сида. Он тоже напряженно вглядывался вперед, и я перевел дух. Я не опозорю себя и свою семью, я буду сражаться не хуже других. Я смогу.

В отряд наемников я вступил по протекции двоюродного дядюшки, кузена моей матери. Он служил здесь уже шестой год, поучаствовал в нескольких походах и вскоре собирался на покой — говорил, что скопил достаточно, чтобы осесть на своей земле, жениться и завести детей. Меня он называл своей сменой — вот, дескать, поднаберешься опыта, тогда я уйду, оставлю тебя за себя.

Для меня особого выбора не было — или наемник, или монах. Я пятый сын в семье, никаких надежд на серьезное наследство. Конечно, отец выделит мне небольшое содержание, но гораздо почетнее пробиться самому, не отнимать денег от приданого двух моих младших сестер. Монастырь меня не привлекал совсем, наша семья никогда не была особо религиозна, я хотел посмотреть мир, а тут очень вовремя дядюшка вспомнил о сестре и написал письмо. Ответ я привез ему лично.

И вот мой первый настоящий бой. В отряде я уже две недели, успел поучаствовать в охране купеческого каравана, но там за пять дней пути