Легенда о Богине

хлопнула в ладоши и ритуал начался. Малый круг — женский, который был ближе к Амил, двигался в сторону восхода солнца. Внешний же круг образовывали мужчины, которые двигались в противоположную сторону, в сторону заката. Оба круга двигались в едином танце, под ритм барабанов и песен. Богиня вновь хлопнула в ладоши. Оба круга остановились, и каждый мужчина сплелся в танце любви с женщиной, напротив которой он встал, глубоко погружаясь в ее сосуд. Так племя Леса соединилось с племенем Ветра, племя Камня с племенем Тумана и так далее. Очередной хлопок Богини призвал пары разомкнуть объятия и вновь двинуться в танце, теперь уже в противоположные стороны. С каждым новым хлопком вереница останавливалась и мужчина соединялся с очередной женщиной, как и женщина, впускала в себя с каждым разом другого мужчину. Кто-то уже наполнял женщину своим семенем и сразу был готов сделать это вновь. И снова танец продолжался. Многие женщины сочились мужским соком, и им приходилось удерживать его в себе пальцами, чтоб не пролить на землю, пока очередной воин не погружался в нее, добавляя частицу своей жизни...

Ритуал завершился с первыми лучами солнца. Пары, утомленные танцами обессиленно падали на песок, но и тут продолжали движение своей страсти и любви.

Богиня так же легла на песок, отдавая всю себя людям. Каждый мог коснуться ее, прижаться, мог целовать и ласкать ее плоть, отдать ей свое семя... Каждый хотел коснуться Богини, принять в себя частичку ее, но и ей отдать себя, если не полностью, то самую лучшую свою часть.

Мужчины терлись телами о влажные женские губы Богини, заряжая тем самым мужскую силу себя и своих будящих поколений.

Женщины взбирались Богине на грудь, чтоб омыть свои женские тайны молозивом, сочащихся из набухших сосцов Амил, что придавало женщинам крепость материнства и жизнестойкость потомства.

К полудню люди покинули пляж, оставив Богиню под навесами из широких листьев и под надзором десятка охранников и двух шаманов.

Арун лежал на мокром песке, ощущая голой кожей каждую песчинку этого берега. Плотная повязка не давала проникать в глаза ни отблескам костров, ни ярким звездам небес, но несмотря на это перед глазами возникали разноцветные всполохи, преобразуясь в какие-то образы... Губы уже онемели, и от них это ощущение распространялось по всему телу. Шея, грудь, руки... Арун перестал чувствовать себя, словно паря в небе. Отдалённый шум моря, монотонное пение шаманов и гул барабанов. Все затихало и удалялось, сжимаясь в крохотную белую точку.

А потом наступила боль. Сразу в каждой клетке его невесомого тела. До ушей донесся крик, и его собственный, и других избранных воинов. Когда боль стала невыносимой, Арун лишился чувств, падая в испепеляющий вулкан невиданных образов.

Воина пробудил назойливый луч солнца, пытающийся пробиться сквозь плотно сжатые веки. Раскрыв веки Арун долго всматривался в синеву бескрайнего неба, в парящих в небе птиц. Шум моря был тих а само море казалось теперь каким-то маленьким, не таким величественным. Переведя взгляд и 

---

---

Вернуться назад