Чьё имя шепчешь ты в лесу?

человека.

Но три в центре были особенными. Она знала это. Собралась с силами, выпрямилась, подошла. Чтобы выкопать хотя бы один, ей понадобилось гораздо больше усилий, нежели до этого. Сердце застучало в десять раз быстрее, когда она извлекла череп из земли. Странная, сильно вытянутая книзу челюсть с острыми зубами. Кроме двух больших глазниц — ещё шесть поменьше, сверху и по бокам. Череп выглядел так, словно перед смертью костная структура размягчилась и голову оттянули вниз. Будто сделана она была из глины или пластилина.

— Наташа...

На одном из острых зубов сверкнул золотом скайс — миниатюрная, изящная буковка N.

— Откуда. Знаешь?

Вера резко обернулась. Позади неё стоял тот, волосатый. Один.

— Знаю. Сокурсницей моей была, подругой. Даже больше, чем подругой. Но... Она должна быть в Аргентине!

— Ты останешься с ним. Я уйду. Но чтобы замена, чтобы я и он поменять местами, нужна ты. Я должен с тобой. Иначе не завершить.

Голос его стал гораздо более человечным, и, если бы не отрывистые фразы, был бы совсем похож на профессорский.

— Снимай. Одежду.

Девушка поднялась.

— Снимай.

— Да кто ты такой, чтобы я...

Взгляд охотника, уже, казалось, избавившийся от животного безумия, снова потемнел.

Вера сглотнула, так и не закончив фразу. Скинула с себя куртку, сняла ботинки, брюки, стянула свитер. Помедлив, освободилась от термобелья и носков. Понимая, что трусы ее не спасут, сняла и их. Поежилась от холода. Ей не было стыдно — перед кем? Но возможная боль, и, чего греха таить, смерть, пугали, сковывали, вынуждали трепетать.

Он шагнул к ней, толкнул в грудь, заставляя упасть на холодную землю. Она сжала губы, но сопротивляться не стала. Дуплинат схватил ее за щиколотки, рывком дёрнул под себя. На девушку пахнуло зверем. Вера засуетилась, протестующе замычала, взбрыкнув всем телом, отвернулась от смрадного дыхания. Охотник грубо раздвинул ей ноги, ткнулся членом в промежность, раз, другой, не утерпел — помог себе, направил рукой.

— Аааа!

И боль пронзила ее. Она не была готова к такому резкому и глубокому проникновению, изогнулась под волосатой тушей, смяла в ладонях молодую весеннюю траву вместе с комьями земли. Вздрогнула от сильного толчка, потом ещё одного, и ещё... Задохнувшись от возмущения, грубости и унижения, девушка испустила протяжный стон. Волосатое лицо нависло над самой ее щекой, охотник урчал и фыркал, заталкивая возбужденный орган, размеренно, основательно, постепенно ускоряясь.

— Ах... Аа... Мм...

Сколько месяцев у этого животного не было женщины? Может быть, ровно год? Может, именно Наташа...

— Ааах! Оо...

Верочкино тело подстроилось, привыкло, предало и одновременно спасло хозяйку, выделив достаточно смазки, запустив заложенные природой механизмы, которые боль и страдания милосердно превратили в удовольствие.

Она всхлипнула, задрала коленки повыше, чувствуя свою беспомощность и доступность, покорное желание.

Тонкая струйка слюны потянулась изо рта охотника, спустившись, точно паутинка, на шею Веры.

Он закрыл глаза, забылся в нарастающей волне похоти и наслаждения, теперь уже быстро трахал девушку, вдавливая нежное тело в поляну, украшенную человеческими черепами.

Она опередила его совсем немного, взвизгнула, закричала, задергалась в экстазе. Не обращая внимания