Шантаж

в баню припёрся, — фальшиво говорю наспех придуманные оправдания. Одеваюсь и выхожу весь распаренный на холодный морозный воздух. Выуживаю из барсетки телефон.

— Ира! Мне нужно тебя увидеть!

...

«Ира, мне нужно тебя увидеть». Я уже не спрашиваю про деньги... Кажется, они больше никому из нас не важны. Одна короткая фраза... А что она вызвала во мне. Целую бурю, в которой смешались в непередаваемый коктейль: радость, возбуждение, нетерпение, злость на себя такую, которая всё это смеет испытывать...

Сергей предупредил, что сегодня будет поздно. Хорошо, не хватало только ему, увидеть меня в таком нервозном состоянии.

Голова не мытая, быстрее под душ. Фен приятно развивает, жаркой струей воздуха, волосы... Макияж. Хочу быть красивой, для него. Тушь. Руки с кисточкой дрожат, оставляя на верхнем веке парочку чёрных тонких отпечатков. Губы крашу бесцветной гигиенической помадой. Красивая? Нет слишком бледная...

Дура... какая же я дура, спешу волнуясь и истекая желанием к шантажисту, которому по большому счёту на меня плевать. Всем сейчас на меня плевать. Впрочем, в глазах Валеры, я вижу намного больше чувств, чем в собственном муже. Чувств таких разных, противоречивых и порою совсем не понятных.

Как много здесь ступенек и какой противный, ужасно противный звонок.

— З-здравствуй, Валера.

— Здравствуй, — кривая усмешка.

Чувствую себя девчушкой на первом свидании. Руки стали огромными, мешающими, и выдающими мою нервозность, жердями. Куда же деть сумочку? Хватит. Прекрати, вести себя идиоткой.

— Как будем в этот раз?! Мне раздеваться или так выебешь, в одежде? Как встать?! Оперевшись о стенку, раком, на колени?

Зачем ненужный вызов, зачем я так сказала? Ведь сама же хочу всего этого и меня возбуждает его грубость, его страсть, даже тварь из уст Долженко заводит неимоверно. Глаза Валеры полыхнули болью и злостью.

— Нет, ничего не надо. Вот возьми.

Протягивает пакет.

— Что это?

— Деньги. И ещё... я удалил все фото. Ты свободна, можешь идти.

Свободна, свободна, свободна... От кого? Зачем? Меня кто-нибудь спросил нужна ли мне эта свобода?

— Валера... — начала было я, а потом замолчала, не зная, что ответить.

В самом деле, что я могу сказать? Спасибо, мне не нужна свобода? Я хочу, чтобы меня жёстко трахали и унижали?! Бред! Какой же бред!. Вся моя жизнь, сплошной бред...

У Долженко абсолютно бесстрастное и отчуждённое выражение лица. Он уже всё решил, уже закрыл за мной дверь. Очнись, спящая царевна! Дверь закрыта, мне некуда идти.

— Оставь себе. А еще лучше отдай в какой-нибудь фонд, больным детям. Мне они не нужны.

Поворачиваюсь и ухожу. Каждый шаг даётся с трудом. Стук каблуков по бетонному полу, простреливает болью голову. Стащить бы сапоги с ног, пройтись голыми ногами по снегу. Может это поможет, приведёт в чувство.

...

Она ушла... ушла, оставив после себя шлейф из дорогих духов, да постепенно затухающий звук каблуков по бетонному полу. Я хотел поступить не как, скотина. Так что же мне так хреново? Почему, всё равно чувствую себя скотиной? Как же душно в этой, снятой специально для встреч с