Шантаж

ней, квартире. Нужно впустить сюда свежего воздуха, может тогда станет легче дышать, может тогда, удастся вытеснить из своих ноздрей её запах... запах недостижимо прекрасной женщины... Моей ведьмы. Отговорки. Желание ещё раз посмотреть на Иру стало непереносимым. Распахиваю на всю створки окна. Глаза сразу выхватывают в повседневной картинке городского двора её тонкую фигуру в серебристой норковой шубке. Подошла к машине, долго копается в сумочке, пытаясь видимо найти ключи. Машина мигнула фарами. Всё-таки она их отыскала, эти чёртовы ключи. Ирина замерла, вытирает щёки руками. Какой характерный жест, так обычно делают люди пытаясь стереть набежавшие слёзы. Что? Неужели, она плачет, но почему?! Огладывается и сразу же замечает меня. Смотрим друг на друга. Девочка моя! Срываюсь с места. Нужно её остановить, нужно её вернуть, сказать ей что-то! Не знаю что, главное, быть рядом с ней. Открываю дверь в подъезд и врезаюсь со всего наскока в мягкую нежную серебристую норковую шубку.

— Валера, — шепчет Ирина, — Прости я не знала, что папа так поступит. Мне очень жаль.

— Ира, я идиот. Просто я не смог удержаться. Наверное, мне надо было как-то по-другому. Но по-другому ты могла послать, а так у тебя не было выбора...

— Я не знаю, почему я тебя не узнала? Как я могла не узнать?

Обнимаю, сжимаю её в своих объятьях. Какая она маленькая, какая она хрупкая и женственная. Ира плачет, заглядывая мне глаза. Слёзы оставляют черные полоски на её лице.

— Это злило, невероятно злило, — признаюсь я.

— Я скотина, Ир, ты права... Но я смотрел, смотрел, на тебя... И чем больше смотрел, тем больше хотел.

Не выдерживаю, касаюсь её губ, покрываю плачущее лицо лёгкими быстрыми поцелуями.

— Я тоже смотрела. Как девчонка, поглядывала не тебя украдкой. Ты же всегда был со мной таким холодным, словно тебе было неприятно со мной находиться в одной комнате, словно я какое-то мерзкое, ужасное существо. Жаба.

— Нет, совсем по-другому! Всё совсем не так! Боялся не удержаться, старался быть подальше от соблазна. Но потом, когда увидел тебя с тем придурком... Ты... такая красивая, такая недоступная, трахаешься с каким-то непримечательным хлыщём, изменяя мужу...

— Валера, это было случайно, — оправдывается Ирина, — Я так устала от равнодушия. Для мужа я давно что-то вроде красивой мебели.

Целую её дрожащие губы. И она отвечает, обхватив мою шею руками, прижавшись плотнее к телу. Никогда раньше не думал, что самый счастливый момент моей жизни будет около подъезда обычной неприметной пятиэтажки... Во мне снова поднимается зверство, точнее страсть. Хочется забросить её на плечо, как самый лучший приз в моей жизни, отнести в кровать, чтобы там, без всяких тормозов, любить, ебать, эту прекрасную женщину.

— Он меня не отпустит, скорее убьёт, чем отпустит. И никогда не отдаст Митьку...

В её глазах плещется страх и отчаяние. Теперь понятна их вечная грустинка.

— Ты спрашивал, люблю ли я мужа? Мне — надо любить, а иначе — очень больно и страшно. Я нашла хорошего