Последствия

вечером в гарнизонном Доме офицеров Советской Армии играл духовой оркестр. На первом этаже в просторном вестибюле и холле кружились танцующие пары. Этажом выше, в не менее просторном зале, стояли праздничные столы с выпивкой и закусками. Здесь семьи офицеров и прапорщиков отмечали всесоюзный день вооружённых сил СССР.

Жена капитана Калинина Елена Павловна и жена замполита Полякова Нина Георгиевна занимали крайний столик, откуда хорошо просматривался весь зал и, в тоже время, сохранялась иллюзия некой обособленности. Шумное веселье окружающих, распитая бутылка шампанского и временное отсутствие мужей, отправившихся покурить, способствовали откровенному разговору подруг.

Известная в недавнем прошлом балерина, а теперь — мать двух прелестных близнецов, Нина Георгиевна вспоминала былые гастроли и большую сцену столичного театра. После замужества она не стала брать фамилию мужа, оставила себе сценическую.

— Не поверишь, как хочется вернуться в Москву! — жаловалась Бестужева молодой капитанше. — Сплю и вижу себя на подмостках театра в роли Жизель!... Всегда мечтала её станцевать... Но не успела. Помешала беременность. Однако, и сейчас, после родов, я сохранила прежнюю форму и легко могу восстановить былые навыки. Веришь?

— Конечно, верю! — заверила подругу слегка захмелевшая Елена Павловна. — Ты выглядишь великолепно!

— Вот именно. Моим детям уже по два года, и я могу уделять время самостоятельным занятиям. Не просто руководить шесть часов в неделю танцевальной студией, а работать у станка перед зеркалами ежедневно донесхочу! Моё фуэте сейчас уже не хуже прежнего, прыжок баллотте снова высок и изящен. Арабеск отточен до миллиметра! Я заряжена на настоящую сцену! Понимаешь?

— Очень хорошо понимаю.

— Убивает сознание вынужденного прозябания в этом забытом богом гарнизоне! До сих пор не верю, что по пьянее потеряла бдительность. Увидела красавчика майора, выпускника военной академии, расслабилась и — залетела... С первого раза!... И от аборта отказалась. И где были мои мозги?..

Ниночка печально подпёрла кистью левой руки красивую, стриженную под Мари Матье голову, а правую руку, с бокалом золотистого шампанского, выставила перед собой. — Подумать только, всегда трахалась через резинку, а в тот вечер — чёрт попутал!..

Обозрев через бокал посетителей зала, огорчённо добавила: — Чёртова обстановка! Никакой перспективы на культурное самоутверждение.

— А я, Ниночка, тебе завидую! — сказала Калинина. — Ты, Нинон, и столичную жизнь повидала и сыновей родить сумела.

— Чему завидовать? Скоро твоего капитана в академию отправят учиться. Насмотришься в Белокаменной и на столичную жизнь, и на столичные ля муры! Детей тоже родишь. Вы с капитаном ещё молодые...

— Не так всё просто, Ниночка! Куликов признаёт секс только с резинками, — доверительно сообщила Елена Павловна. — «Сначала, — говорит, — академию закончу, а потом — рожай». Это сколько ждать — то! Я сейчас мамой быть хочу.

Елена Павловна капризно надула припомаженные губки.

— Во, как! — вскинулась Бестужева. — А мой, наоборот, презеки не любит. Видать, у каждого мужика в голове свои тараканы на их головки. Ха-ха. Давай, подруга, выпьем за желания, которые сбываются!

Женщины выпили и с минуту смотрели то на пустые бокалы, то по сторонам.

— Может развестись? — сказала Ниночка Бестужева. — Разрубить этот